Вернулась в этот город одна и теперь в каждом прохожем ищет его. А вдруг?

Есть такой поезд «Москва – Питер», знаешь?

В Питере начался туристический сезон. По рекам и каналам ездят катера, экскурсоводы вещают о красотах города, пассажиры жадно фотографируют особняки и мосты, восторгаясь архитектурой.

Женя представила, как на одном из этих катеров могли бы быть они с Даном. Сидеть в обнимку, шутить и делать дурацкие селфи.

Но…

Молчания пора –

Как способ убивать.

Я иду

По городу одна,

Я знаю, что должна

Учиться выживать

Без тебя…

Пятничный и субботний концерты прошли великолепно. Вава умела работать с залом. Зрители сходили с ума, танцевали, подпевали. Женя откатала свои номера. Ее показывали крупным планом на больших боковых экранах.

Вава после пятничного концерта сказала, что у нее в сентябре в Москве будут сольники и она хотела бы повторить эти номера, потому что получилось реально круто.

– Без проблем, – ответила Женя. – Мне самой все это очень нравится.

Почему-то внутри себя она уже знала, что осень проведет в Москве. И это означало, что выбор сделан.

Циммерман, как и обещал, приехал по своим делам, но Жене отзвонился. Они встретились недалеко от «Юбилейного», посидели в кафе, выпили по чашке кофе. Женя подумала, что за прошедшее время из их общения удивительным образом исчезло его отчество и обращение на «вы».

– Я очень благодарна тебе за «Трех мушкетеров», для меня это было важно, но продолжать кататься в шоу с новым партнером я не готова, – сказала Женя, когда обмен общими приветственными фразами остался позади и они перешли к главному. – И дело даже не в Сене, не в том, что я настроена против другого партнера. Дело во мне. Мне нравится выступать, я бы с удовольствием это делала время от времени, но не на постоянной основе… Мне кажется, это не мой путь.

Циммерман не был ни удивлен, ни расстроен. Кажется, нечто подобное он ожидал.

– То есть, – внес он ясность, – неделя новогодних спектаклей с удовольствием, но не больше?

– Да, наверное, так.

– А что ты скажешь насчет телевизионных проектов? Найдем тебе фактурного актера, поставишь его на коньки. Опыт тренерства у тебя имеется, сама ты в хорошей форме, к тому же яркая фигуристка. Думаю, шансы будут очень неплохие.

– Я не думала об этом, – Женя удивленно подняла на Циммермана глаза. – Но если честно, я подумываю вернуться к Людмиле Борисовне. Если она меня примет обратно, конечно. Если не примет, можно попробовать телевизионный проект. Но если примет… я буду плотно заниматься детками и мечтать о неделе новогодних спектаклей.

Лев Циммерман рассмеялся.

– Ты был прав, когда говорил, что в первую очередь я должна понять, чего хочу. Мне нравится кататься, да, нравится публика, адреналин, отдача зала. Но еще мне нравится учить и придумывать программы. Я хочу стать хорошим постановщиком.

– То есть моим конкурентом? – уточнил Циммерман.

Теперь рассмеялась Женя.

– Нет. Боюсь, поставить спектакль я не сумею, а вот неплохой номер – вполне. Я еще вот о чем думала. Сейчас между ледовыми шоу большая конкуренция, и чтобы среди них выделиться, нужна оригинальная идея. Вечерами я слушаю один роман про крепостную актрису, а летом будет открыта старинная усадьба, в которой раньше существовал крепостной театр. Мне кажется, если придумать что-нибудь на эту тему – красивое, романтичное и драматичное, то может получиться интересно. А главное – не заезжено. И аутентично.

Циммерман внимательно слушал Женю, у него даже взгляд изменился. Словно Женя говорила что-то важное. Ей даже показалось, что она немного подросла в глазах продюсера.

– Это любопытно, – медленно произнес Циммерман. – Как идея вполне себе жизнеспособная. Но нужно быть в материале, чтобы ухватить суть.

– Я могу узнать, когда откроется эта усадьба, и позвонить тебе.

– Узнай, позвони.

Расстались они вполне доброжелательно.

После встречи Женя поехала готовиться к концерту. Откатала она так же хорошо, как и накануне, и сразу после завершения номера вернулась в гостиницу, сдала ключи и уехала вечерним поездом в Москву.

Ваве она наплела про важную встречу в воскресенье.

Правда же состояла в том, что Женя очень хотела в Москву, к Дану. Не могла больше ждать.

Она хотела расставить с ним все точки. И чтобы в результате получилось многоточие.

Глава 2

1

Проснулась Женя с тяжелой головой. А всему причиной – сосед по поезду. Он чихал, кашлял и не давал подремать. Женя, эмоционально выложившаяся на концерте, хотела тишины. Хотела закрыть глаза и отдохнуть. Глаза-то она закрыла, а вот отдохнуть в полной мере не получилось. К счастью, сосед вышел на остановке в Твери, и соседнее место осталось свободным. Но только она уснула – как уже объявили Москву. Не до конца проснувшись, Женя вышла на ночной перрон. Хорошо, что такси приехало быстро, а дороги в такое время всегда свободны.

Зайдя в квартиру, Женя заставила себя принять душ и тут же рухнула в кровать. Спать, спать, спать…

Она думала, что встанет утром бодрячком, но нет. Тяжесть чувствовалась во всем теле: то ли все же сказалась поздняя поездка, то ли организм в целом устал от напряжения и переживаний. Такое тоже бывает. Женя долго лежала в закрытыми глазами, заставляя себя подняться.

Если решать вопрос с точками, то сегодня. Сегодня выходной. Завтра Дан на работе, да и она до завтра не дотерпит абсолютно точно.

Женя заставила себя встать и сделать кофе. После кофе она взбодрилась и начала собираться. А внутри все дрожало.

Точка или многоточие?

Через час Женя вышла из квартиры и направилась к «Мазде».

– Тоби, жди, я еду.

2

Если бы Дана спросили: «Как проходят твои выходные?», он бы ответил: «Отлично!» и не покривил душой.

Пятница у мамы пролетела в драйвовом режиме. Впервые обсуждалась грядущая свадьба, до которой уже оставались считаные дни. Торжество не планировалось, но тетя Нонна с мужем обещали прибыть. Со стороны Шевцова из Питера должен приехать старый друг – профессор Прокофьев. Вот, собственно, и все. Столик в ресторане уже заказан.

Его мама выходит замуж. По большому счету, Дан поддерживал принятое решение, и все же это было такое событие, которое следовало принять.

Его мама ждет ребенка.

Его мама выходит замуж.

Она менялась, живот рос, в глазах появилось новое выражение. Дан никогда не наблюдал за беременными женщинами, потому что их рядом не было.