Шрифт:
Закладка:
Скандал явление интернациональное.
Только пылкая итальянская женщина совершает больше взмахов рук в секунду, чем горячая эстонская женщина выпускает слов в минуту.
Скандал явление вечное.
Словарь утверждает, что русское слово «скандал» происходит от французского «scandale», которое в свою очередь восходит к латинскому «scandalum». Этот ряд можно продолжить от латинян к варварам, к этрускам, к шумерам, ко всем прочим ныне «мертвым» языкам, в которых, конечно же, было живое слово «скандал».
А когда еще и слова-то не было, наверняка было наскальное изображение, которым вдохновенный дикарь запечатлел прекрасную дикарку в процессе грандиозного скандала из-за разбросанных по пещере набедренных повязок.
И как в древние времена, так и в дни сегодняшние встает один и тот же вопрос: что делать? Да, что делать в ситуации женского скандала мужчине?
Ответ прост: ничего не делать.
В процессе женского скандала мужчине остается только одно, единственно разумное — молчать.
Она себе шумит, а ты себе молчишь.
Понимаю: нелегко. Осознаю: невыносимо. Но — эффективно.
Причем в этом стоическом молчании очень важно не поддаваться на ее провокации типа: «Ну, что ты молчишь?! Что ты вечно молчишь?!»
Она же не дура, она же понимает: тебе есть что сказать.
Но каждое сказанное тобой слово только лишняя щепка в костре скандала.
Нет, ну в самом крайнем случае можно ей и врезать!
Но если даже идти на эту экстремальную меру, то тоже — молча. Безо всяких слов.
Она и так поймет.
Впрочем, тут есть опасность: женщина может ответить ударом на удар, и классический скандал обернется банальным мордобоем. А это — фи! — выходит за рамки наших интеллигентных размышлений.
Итак, женщина сама отработает отпущенную на скандал энергию и прекратит его тоже сама.
Ведь женщина — это стихия. И она пройдет, как гроза, уляжется, как буря.
В некогда всенародно любимой песне весьма образно сформулирована драматургия женского скандала:
В нашей жизни всякое бывает.
Налетает с тучами гроза.
Туча уплывает, ветер утихает,
И опять сияют небеса.
А вот когда эти самые небеса засияют, тогда и начинается самое главное — счастливый конец, хеппи-энд скандала — слезы примирения, поцелуи прощения, клятвы любви.
И закрадывается потаенная мысль: а может быть, в этом-то все и дело?
Может быть, женщина затевает горькие часы скандала именно ради сладких минут его завершения, ради сермяжной правды народной мудрости: «Милые бранятся — только тешатся!»
ЖЕНЩИНА И ВСЕ
Знаете ли вы, как смертельно обидеть женщину?
Может быть, сказать ей: «Ты — дура»? Да, обидно, но все же большинство женщин довольно спокойно переживут недооценку своих умственных способностей.
Тогда, может быть, сказать ей: «Ты — уродина»? Да, это, конечно, покруче. Недооценка внешних достоинств воспринимается женщинами гораздо болезненней, чем недооценка способностей умственных.
И все-таки нет, для того чтобы обидеть женщину по-настоящему, по-большому, надо сказать ей совсем другое: «Ты — как все женщины!»
И достаточно. И женщина взовьется под небеса: «Не смей сравнивать меня со ВСЕМИ! Меня не интересуют эти твои ВСЕ! Они — это они, а я — это только я!»
И пошло, и поехало, и понеслось…
Почему? Ну почему каждая женщина так упорно, так фанатично, я бы сказал, так безумно желает быть единственной и практически неповторимой?!
Как, например, отвечает мужчина на излюбленный женский тезис: «Все мужчины — подлецы!» Он недоумевает, он возражает: «Чего это я подлец? Ничего я не подлец. Разве я сделал то-то? Нет, я совсем не делал того-то…»
Короче говоря, мужчина не пускается в абстрактные рассуждения, а пытается ответить на конкретное обвинение.
Но попробуйте сказать женщине самое невинное, ну, к примеру: «Все женщины — кокетки». Думаете, она станет доказывать, что лично она вовсе не кокетка, то есть постарается опровергнуть конкретное утверждение в отношении себя?
Ничего подобного. Она просто издаст абстрактный вопль: «Не смей меня путать со ВСЕМИ женщинами!»
В известной сказке А.С. Пушкина царица задает волшебному зеркалу не такой вполне естественный вопрос: «Как я выгляжу, хороша ли я собой?», нет, она интересуется: «Я ль, скажи мне, ВСЕХ милее, ВСЕХ румяней и белее?»
Зеркало отвечает уклончиво: «Ты прекрасна, спору нет».
Но царице этого мало. Она таки добивается от зеркала информации, что «царевна ВСЕХ милее, ВСЕХ румяней и белее».
В результате чего начинается криминал с отравленным яблочком.
Возьмем два варианта любовных треугольников.
Первый — он, она и ее муж.
Второй — она, он и его жена.
В первом случае мужчину мало волнует наличие у его любовницы мужа. Муж им воспринимается просто как досадный факт, как неудобное препятствие для свиданий с дамой сердца. А в остальном — ну муж и муж. Объелся груш.
Но во втором случае женщину наличие у ее любовника жены волнует чрезвычайно. Причем гораздо меньше — как препятствие для свиданий, это как раз для женщины — дело второе. А первое дело то, что раз есть жена, значит, она — любовница — уже для мужчины не единственная. И это женщину точит, мучит, корежит…
Другая ситуация: мужчина и женщина в театре.
Мужчина смотрит на сцену. Женщина косит глазом в зал.
Мужчина не только не обратит особого внимания, но даже просто не заметит вокруг множество других мужчин в практически одинаковых двубортных костюмах.
А женщина, обнаружив в зале хотя бы еще один ка кой-нибудь бантик или рюшечку, схожие с бантиком или рюшечкой на ее платье, впадет в такой транс и стресс, какие не преодолеет вся мировая драматургия.
Нынче модно составлять «горячие десятки» песенных хитов сезона. А если бы попытаться определить рейтинг песен, которые по сердцу женщине во все времена и сезоны, то не знаю, как бы распределились места шлягеров «Три года ты мне снилась», «Ты — любовь моя последняя», «Ты — моя летняя зима, мое зимнее лето» и даже «Ты — моя банька, я твой тазик», но точно знаю, что самое первое место в такой «горячей десятке» заняла бы простенькая бардовская песенка «Ты у меня ОДНА, словно в ночи луна».
Да, это только неразумный мужчина мог додуматься до песенного текста: «Мне тебя сравнить бы надо с первою красавицей».
Какие могут быть сравнения?
Хоть с первой красавицей, хоть с двадцать первой!
Даже если это сравнение окажется в пользу женщины, все равно сама мысль о возможности сравнения — уже
