Глупости. Екатерина, стиснув зубы, одернула себя и приподняла голову князя, помогая ему дышать. Несмотря на пронизывающий холод, кожа старика была горячей и сухой. У него сильный жар. Как ему помочь? Или хотя бы облегчить его страдания. Как помочь всем узникам? Вот бы взять все свои силы и разделить поровну между тремя колдунами. Она бы не задумываясь сделала это.

Потому что это ложь, что она ничего не знала. Всё время она лгала себе.

Она прекрасно понимала, что делает что-то ужасное, когда встречалась с провалившими выпускные экзамены колдунами. Когда предлагала им работу. Да, она и представить себе не могла масштабы планируемого злодеяния, но о том, что совершает преступление, прекрасно знала. И продолжала поставлять новые и новые жертвы. И не только жертвы. Сколько оружия она изготовила! Жезлы, что могли поглощать и накапливать колдовскую энергию, а потом или постепенно излучать ее, как те, что стоят в основании хранилища, или сбрасывать резко и всю, вызывая сильнейший взрыв. Этот проект она начинала еще в своем НИИ. А закончила уже дома, под руководством матери.

Ох, мама… Стоила ли надежда увидеть давно умершую дочь всего кошмара, что они сотворили? Вначале им давали надежду. А потом по телевизору показали князя Рождественского и его колдунов, и Екатерина среди подручных князя увидела тех, кому она предлагала работу. Два не сдавших выпускной экзамен колдуна работали в вертепе Рождественского! После этого чародейке стали угрожать. Пообещав, что, если она перестанет заниматься «делом», личин у дива, который сожрал Машу, прибавится.

Тогда они с мамой поняли, что живы только до тех пор, пока полезны преступникам. И решили бежать…

– Эх… чародейка… – отвлек ее от мыслей тот колдун, что обругал за неподобающее поведение. Князь Мещерский… да, это он. Екатерина помнила, как он однажды приезжал в Академию на какой-то праздник. Могущественный и блистательный. Сколько юных колдунов мечтали стать такими же. И как же давно это было. Веселые, счастливые дни… Кто знал, что их ждет такой ужасный конец?

– Да, ваша светлость? – повернулась она к нему.

– Отпустите вы его уже… – он указал на князя Бельского. Тот снова прикрыл глаза, и то ли уснул, то ли впал в забытье. Но всё еще дышал, хоть и хрипло и прерывисто.

– … всё равно ведь вот-вот покинет этот негостеприимный мир. Да и мы тоже. У вас нет чего-нибудь… чтобы быстро? Не хочу помирать вот так. И чтобы душу мою сожрала… очередная зубастая тварь, тоже не хочу.

Екатерина всмотрелась в его усталое морщинистое лицо. Как же она виновата перед этими людьми! Сглотнув холодный липкий ком, она подумала: «Может, сознаться во всем? Покаяться перед смертью».

– Греха вы не боитесь, Константин Андреевич. Правильно девочка делает. До последнего верить надо. Верить и молиться. Иона даже во чреве кита надежду не терял.

– Вот без чего я сейчас обойдусь, так это без библейских баек, – буркнул колдун и обхватил руками колени. Лицо его было красным. То ли от усилившегося холода, то ли у князя тоже поднялась температура.

Ее и саму начало лихорадить.

– Ну так вы определились бы… – рассмеялся третий колдун. Екатерина никак не могла вспомнить его имя, хотя в лицо знала.

– …или вы боитесь за бессмертную душу, или не верите в «библейские байки». Я три раза был на краю гибели. А вот, видите, жив пока.

«Ромодановский. Князь Ромодановский», – внезапно вспомнила она и почувствовала, как стало теплее.

Горячка? У нее начинается горячка? Что же, может, это и к лучшему. Прав старый колдун, чем быстрее...

Нет, дело не в горячке. Князь Ромодановский тяжело поднялся на ноги и начал всматриваться куда-то вдаль. Даже Бельский зашевелился и попытался поднять голову.

А тепло всё прибывало. Ей показалось, что у нее горят щеки и уши. Князь Мещерский схватился за голову и принялся раскачиваться из стороны в сторону.

И тут Екатерина увидела ее. Смерть. Высокая, одновременно и далекая, и близкая черная фигура в длинной переливающейся мантии повисла между небом и землей. Острые косы торчали в стороны, а из-под капюшона разливалось мертвенно-голубое сияние.

Екатерина улыбнулась. А ведь совсем не страшно. Даже… тепло и хорошо. Не зря говорят, что смерть от холода самая приятная.

А князь Ромодановский внезапно рухнул на колени и сложил ладони перед грудью в молитвенном жесте. По его лицу заструились потоки слез.

– Ваше величество… батюшка… Александр Владимирович! Я знал, я знал, что вы нас не оставите!

Когда Аверин ощутил под ногами твердую землю, он выдохнул с таким облегчением, что майор только усмехнулся.

– Я много в своей жизни повидал, – заметил колдун, – но в военный самолет больше ни ногой, увольте.

– А это мы еще просто летели, не вступая в бой… – посочувствовал летчик, – давайте пожелаем друг другу удачи. Будет жарко.

– Вы теперь туда? – Аверин махнул рукой в сторону, где, как ему казалось, находился Шлиссельбург.

– Да, сейчас заправимся, и погнали.

– Удачи вам, – Аверин протянул руку.

– И вам, – летчик пожал ее и повернулся к самолету.

– Гермес Аркадьевич, вас ждут, – Кузя указал в сторону ворот. Там стоял полицейский мотоцикл, а рядом с ним – человек. В руке он держал шлем. Второй, такой же, висел на руле.

Аверин пригляделся.

– Виктор! – обрадовано воскликнул он и зашагал к другу.

Они обнялись.

– Вы за мной? Как там?

– Плохо, – честно сказал Виктор. – Там не просто дивы, они ведут себя необычно. Не будем терять времени, я отвезу вас в штаб.

Виктор снял с руля шлем и протянул Аверину. Тот усмехнулся, натягивая его на голову:

– Последний раз я видел вас на мотоцикле лет… пятнадцать назад, не меньше.

– А что делать, – Виктор развел руками и сел в седло, – не Фетисова же за вами посылать.

– И то правда, – Аверин пристегнул меч к поясу, занял свое место, и мотоцикл, взревев, вылетел за ворота.

Оперативный штаб представлял собой фургон, стоящий прямо на набережной, в некотором отдалении от переправы, рядом с фургоном располагалось два зенитных орудия, развернутых в сторону крепости. Около одного из них с сосредоточенным лицом стоял мужчина в военной форме, возле другого – совсем молодая девушка.

«Дивы», – понял Аверин. Видимо, их хозяева,