Эта лавина вопросов заставила меня растеряться – Аршамбо и в самом деле не рассказал мне ничего о храме, просто сунув мне в руки заклинание-ключ, и заверил, что оно сработает как надо. Но я не желала показывать бывшему аспиранту, что пробелов в моих познаниях едва ли не больше, чем самих знаний.

– Магистр дал мне подробные инструкции! – ответила я, придав себе высокомерный и самоуверенный вид. – И если я буду им следовать...

– Рено, ты хоть понимаешь, что за смысл заключен в той формуле? – проникновенно спросил Искен, и этот прямой вопрос загнал меня в угол: я и в самом деле не знала старого языка, так что заклинание-ключ мне предстояло произнести бездумно.

– Нет, – честно ответила я, – но это не значит, что я дам тебе ее прочитать!

– Рено, выслушай меня, умоляю, – видно было, что Искену с трудом даются просительные интонации, совершенно ему не свойственные. – Я ведь принимал участие в переводе этих надписей, я знаю, что в них говорится. Да, для того, чтобы открыть портал, нужен ключ и мне известно, что Аршамбо сумел составить его благодаря каким-то твоим опытам, но это не...

– Откуда ты это знаешь? – перебила я его, подозрительно уставившись на бывшего аспиранта.

– От магистра Леопольда, – не стал юлить тот. – Он рассказывал мне все, что происходит в доме Аршамбо, мы встречались с ним каждый вечер...

– Так это к тебе он смылся, едва мы отправились в путь! – воскликнула я.

– Конечно. Я сказал, что он должен немедленно уведомить меня, как только ты направишься к храму, иначе ты станешь жертвой замысла ученого хитреца.

– И где этот предатель? – прошипела я, вперив гневный взгляд в пустынный горизонт, ожидая, что там сейчас покажется мул магистра.

– Сказал, что ему нужно вернуться за какой-то мелочью, – пожал плечами Искен. – Должно быть, сбежал, посчитав, что и так сделал все, что мог.

Если бы всего пару часов назад я не подумала ровно то же самое, не дождавшись магистра, то, спору нет, согласилась бы с молодым чародеем, однако теперь мне начало казаться, что мотивы поступков Леопольда несколько затейливее, чем я думала до сей поры.

– Видят боги, лучше бы ему и впрямь сбежать, – злость все еще душила меня, однако несколько тревожных мыслей, пришедших мне в голову одна за другой, заставили меня охолонуть. – Ладно, к лешему этого забулдыгу... Ну, раз ты здесь, Искен, и притом горишь желанием раскрыть мне пару– тройку секретов, то не тяни беса за хвост. В чем, по-твоему, обманул меня магистр Аршамбо?

Искен не привык говорить правду безо всякого торга и уловок. Он запнулся, однако сделал над собой усилие и произнес:

– Когда мы закончили работу над переводом тех записей, что ты скопировала в подземелье, Аршамбо, изучив их, приуныл и сказал, что ключ он, быть может, и подберет, а вот что делать с заклинанием расплаты – он не знает, поскольку ничего подобного он ранее не встречал. Видишь ли, на стене было написано, что открыть портал и войти в него, не понеся за то наказание, можно только в один-единственный день: день урожая, который празднуется в конце лета. Оттого крестьяне, чьи истории ты читала, и смогли попасть в храм – путь открылся по старой памяти. В другие же дни посещать те края людям заказано, и уж если они решились на подобный поступок – то должны будут заплатить. Магистр не захотел так долго ждать и решил воспользоваться тобой, причем ты же сама и подсказала ему этот выход...

– Я?!

– Конечно, ты, – поморщившись, ответил Искен: тема эта была ему неприятна, так как вынуждала признаться в том, что он знает о моих бедах куда больше, чем он пытался показать ранее. – Кто рассказал полоумному ученому – между прочим, не отличающемуся особой изобретательностью во всем, что не касается треклятой науки! – как Сальватор Далерский пытался активировать проклятый артефакт с твоей помощью? Разумеется, тут уж и Аршамбо смекнул, как провернуть дельце так, чтобы расплачиваться пришлось не ему. Сам бы он до такого, возможно, и не додумался, но пример был превосходен, и он не сумел удержаться от искушения.

О случившемся в Эсворде четыре года тому назад я не любила вспоминать, и слушать пересказ случившегося из уст Искена было вдвойне нестерпимо. Однако к понятной досаде примешалось и другое чувство, усилившее ее горечь. Мое чутье подтверждало слова Искена: я и в самом деле зря поделилась с Аршамбо этой историей – ученый мог сделать из нее именно те выводы, о которых говорил молодой чародей.

Я помрачнела, и Искен без труда заметил, что его слова попали в цель.

– Ты не должна приближаться к храму, Рено, – продолжил он, вложив в голос добрую толику сердечности и пристально глядя на меня своими ярко-синими глазами. – Не исполняй просьбу Аршамбо, отдай формулу мне, и я попытаюсь найти заклинание, нейтрализующее чары расплаты, наложенные на портал...

– И чем же придется расплатиться? – с подозрением спросила я.

– Магической силой, разумеется, – Искен вновь поморщился, ведь для любого мага потеря силы если не была равнозначна смерти, то, по меньшей мере, сулила безвестное существование в нищете до конца дней своих. Чем сильнее изначально был маг – тем разительнее менялась его жизнь после подобной потери, и оттого талантливым чародеям вроде Искена рассуждать вслух о подобном было особенно неприятно.

– Если я правильно понял расчеты Аршамбо, то магу моего уровня это грозит потерей силы на десятилетие, не менее. Самого магистра это, конечно, не сведет в могилу, однако он вряд ли в будущем сможет колдовать даже с помощью вожделенного артефакта – в его теле силы не останется даже на то, чтоб образовать магическую связь с короной. А вот что касается тебя... Не хочу обижать тебя, Рено, но я говорю об очевидном: ты очень слабый маг, воздействие чар расплаты для тебя станет фатальным. Могу побиться об заклад, ты не выйдешь из подземелья, и магистру останется только выждать день-другой, спуститься вниз по твоим следам и подобрать корону – видимо, он уверен, что голодным болотным гоблинам она без нужды.

– Аршамбо не мог поступить со мной так! – воскликнула я, безуспешно пытаясь поверить в