Согласитесь, довольно неожиданное и притом отвратительное хобби имела «элитарная молодёжь» Массачусетса, по крайней мере, её часть! К 1788 году то, что поначалу было извращённым развлечением, стало серьёзным бизнесом, поставка мёртвых тел в колледж сделалась своего рода ритмично работающим конвейером. Чтобы замаскировать его и отвести подозрения от «спанкеров», местная газета «Boston Gazette» разместила статью — явно проплаченную неким заинтересованным лицом — в которой сетовала на то, что Гарвардский Медицинский колледж располагает всего лишь одним-единственным забальзамированным трупом в качестве наглядного пособия для обучения студентов.

С течением времени ситуация, связанная с разграблением кладбищ и бизнесом на похищенных телах, стала до такой степени нетерпимой, что в 1815 году федеральное правительство приняло особый закон в их защиту. Он вошёл в историю под названием «Акта о защите мест погребения» («Act to Protect the Sepulchers»).

Нетерпеливый читатель в этом месте может поинтересоваться, какое отношение имеет этот сюжет к профессору химии Джону Уэбстеру? Да самое непосредственное: в 1815 году 22-летний Джон закончил Гарвардский Медицинский колледж. Как и всякий другой выпускник этого учебного заведения той поры, он имел представление о бизнесе на мёртвых. Более того, благодаря своему происхождению из семьи первых пуритан, Джон Уэбстер вполне мог знать о проделках «спанкеров» в последней четверти минувшего века. Хотя формально он принадлежал к младшему поколению, тем не менее, общность происхождения из одного социального слоя открывала перед ним двери лучших домов. Не следует забывать, что Массачусетс в те времена являлся территорией сравнительно малонаселённой и число семей, ведущих свою родословную от первых поселенцев, было совсем невелико. В этом месте автор позволит себе высказаться даже более определённо — в «Spunker Club» входила не просто разнузданно веселящаяся молодёжь, а дети из семей «браминов», и Джон Уэбстер происходил как раз из такой семьи. Нельзя исключать того, что подобная общность привела его в состав клуба. Пока это не факт, а лишь предположение, но поскольку современные исследователи всерьёз взялись за изучение упомянутой организации [больше похожей на банду], то нельзя исключать того, что появятся факты, подтверждающие наличие связи молодого Уэбстера со «спанкерами».

Вернёмся, впрочем, к похищению тел умерших как криминальному промыслу.

Проблема, обусловленная нехваткой в Массачусетсе «природного материала» для обучения студентов-медиков, с течением времени стала столь серьёзной, что в 1831 году парламент штата принял «Закон об анатомии», обязавший передавать в медицинские учебные учреждения невостребованные трупы малоимущих граждан, уголовников и душевнобольных.

Современные исследователи обнаружили и кое-что ещё. Изучение финансовых документов Гарвардского Медицинского колледжа привело к установлению интересной закономерности. Эфраим Литтлфилд, устроившийся в колледж уборщиком в 1842 году, периодически получал фиксированные выплаты в размере 25$. Это была очень значительная сумма, превышавшая почти на треть месячный заработок Эфраима. У уборщика не существовало никаких легитимных способов подработки, позволявших получать столь значительные доплаты, даже если бы он 24 часа в сутки стеклил окна или занимался кровельными работами на крыше колледжа. Нерегулярные разовые выплаты на подобную столь значительную сумму могли иметь только одну причину — Эфраим Литтлфилд незаконно поставлял в Медицинский колледж тела недавно умерших людей. И получаемые им 25$ — это выплата за подобную услугу.

Сейчас среди историков, изучающих эту тематику, превалирует мнение, что поставка «свежих» тел в Медицинский колледж осуществлялась преимущественно из штата Нью-Йорк, где «кладбищенская мафия» в 1840-х годах действовала исключительно активно и нагло. Тогда каждый год официально фиксировалось до 700 случаев хищения из могил тел недавно похороненных людей, особенным спросом пользовались трупы с разного рода аномалиями развития или прижизненными травмами, повлёкшими видимые изменения скелета (т. е. горбатые, «сухорукие», с повреждениями суставов, выраженными артритами и т. п.). Стоимость скелетов с подобными аномалиями достигала 150–200$ — по обывательским меркам это были очень значительные суммы.

Основной поток похищенных с кладбищ Нью-Йорка тел переправлялся в крупные учебные центры Чикаго и Массачусетса. Предположение, согласно которому уборщик Гарвардского Медицинского колледжа Эфраим Литтлфилд был вовлечён в преступную цепочку поставки в колледж тел недавно умерших людей, ныне представляется весьма и весьма правдоподобным, хотя никаких однозначных данных на сей счёт нет — никто Литтлфилда за руку не ловил и под суд не отдавал.

И тут нам следует вспомнить, что в своём «наставлении адвокатам» профессор Уэбстер сообщал о том же самом и фактически перекладывал вину за содеянное преступление на уборщика. Дескать, я тут вообще ни при чём, меня подставил Литтлфилд — он вообще преступник и занят криминальным промыслом, продаёт колледжу похищенные с кладбищ трупы. По-видимому, профессор Уэбстер знал, о чём говорит, вернее, о чём пишет, и его рукопись, точный текст которой стал известен лишь в 2007 году, отлично согласуется с данными о подозрительных выплатах, обнаруженными спустя несколько лет.

Обнаружение в 1999 году костей в замурованной части «часовни Холдена» подтверждает тот факт, что в Гарвардском Медицинском колледже на протяжении многих десятилетий творились дела тёмные и прямо незаконные. Формально они совершались во имя науки — именно этим доводом успокаивали себя члены «Spunker Club» — а, но это не отменяет чудовищности и отвратительности деяний, творимых «золотой молодёжью» и её безродными прислужниками вроде Эфраима Литтлфилда. Не зря ведь же говорится, что благими намерениями вымощена дорога в ад!

Помимо рассказа о «спанкерах», нельзя закончить настоящее повествование без того, чтобы не сказать несколько слов о вышедшем из-под пера профессора Уэбстера якобы «чистосердечном и полном признании» вины. Словосочетание «чистосердечное и полное признание» взято автором в кавычки неслучайно. Если документ, преданный огласке 2 июля 1850 года ещё можно с некоторыми оговорками назвать признанием вины, то эпитеты «чистосердечное и полное» к нему явно неприменимы.

На первый взгляд написанное Уэбстером производит впечатление довольно откровенного рассказа, хотя и не во всём искреннего. Даже при невнимательном, поверхностном прочтении обращает на себя внимание то обстоятельство, что нападение описано убийцей предельно скупо и невнятно, причём сделано это явно с умыслом. Приговорённый к смерти явно стремился объяснить свои действия аффектом, что давало ему формальное основание настаивать на переквалификации преступления из «убийства 1-й степени» в «убийство 2-й степени». Также обращает на себя внимание то, что мотивацию своих действий по сокрытию следов Джон Уэбстер никак не раскрыл, из написанного им текста невозможно понять, почему он не позвал на помощь людей, ведь если он не имел намерения убивать Паркмена, то следовало предпринять усилия по спасению его жизни. Непонятно и другое, например, то, почему профессор не сообщил, будто с Паркменом приключился некий несчастный случай — это довольно очевидный выход из той непростой ситуации, в которой профессор оказался якобы из-за плохого самообладания.

Однако при внимательном