Шрифт:
Закладка:
– Арзо, – вступил в беседу Баскин, – а откуда у тебя столь об-ширные познания в таком возрасте? Может, ты осведомлен о предме-те встречи? Может, Цыбулько спьяну сболтнул?
– Все просто. Я варился непосредственно в этой кухне и знаю всю подноготную, сам все щупал, в руках держал. Экономист в кол-хозе находится под постоянным гнетом различных ревизий и прове-рок, и я, как сторона защищавшаяся, хорошо знаю бреши в обороне.
– Это не предательство? – задал провокационный вопрос Бас-кин.
– Нет, – вскипел кавказец. – Теперь у меня нет никаких угрызе-ний совести и этических факторов сдерживания. То, что вы знаете обо мне, это сухое «досье Пасько» типа «убыл – прибыл – сказал -сделал». А есть то, что никакие службы не видят и не увидят, они это не могут оценить. Есть душа, есть мораль, есть совесть и, наконец, просто чувство собственного достоинства и патриотизм. И если вы и Пасько думаете, что я буду руководствоваться чувством личной оби-ды, семейных или клановых интересов, то это не так. Эти вещи мож-но забыть или простить, хотя бы из чувства национальной солидар-ности. Однако Докуевым это простить нельзя. Сегодня они, как люди у власти, как национальная элита, издеваются над народом, губят республику. И я буду рад, я должен стараться любым методом ли-шить их возможности определять политическое лицо республики, характер народа. Докуевы – твари, паразиты. Приведу вам пример. Каждый год один Албаст Докуев ворует в колхозе и цехе, как мини-мум полмиллиона рублей. При этом оба предприятия по официаль-ным годовым отчетам еле-еле выходят на прибыль. И что, вы думае-те, он построил в селе дорогу, медпункт, Дом культуры или детсад? Нет. Он ничего не строит, сам ездит по разбитой колее. Зато пона-строили себе особняков в Грозном, теперь, говорят, и в Москве они овладели недвижимостью, за одну ночь в ресторанах и на проститу-ток тысячи расходуют, а пойдет к нему колхозница с заявлением о матпомощи на сто рублей – кричать начинает, будто из своего карма-на последнее отдает… А представьте, если такой, как Докуев, на рес-публиканский уровень выйдет? А он рвется туда, денег не пожалеет, тем более – тесть второй секретарь обкома, видно, тоже мразь такая же… скоро выборы депутатов в Верховный Совет республики, так Докуев – первый кандидат от нашего района, и кто с ним может тя-гаться? Я знаю точно, что если Докуев и такие, как он, придут к вла-сти в республике, во главе со своим Ясуевым, народ из нищеты они не выпустят. Однако чеченцев и ингушей краснобайством не возь-мешь, мы просто так не поддадимся… Вот и вся мораль моего «пре-дательства», Борис Маркович. Может, длинно говорю, так и бед мно-говато, словом не отговоришься, и от болтовни легче не будет. Вот и думаю я, как обуздать эту чуму Докуевскую.
– Интересно, интересно, – улыбаясь замахал головой Баскин, – от твоих революционных порывов я аж отрезвел. Давай-ка выпьем за тебя, мне импонируют твои мысли и суждения, твой юношеский эн-тузиазм. Я рад, что тебя встретил, хоть в этом Цыбулько не ошибся.
Они с удовольствием выпили, стали жадно закусывать.
Угарное настроение в ресторане достигло своего апогея. Одни и те же незатейливые модные мелодии звучали по несколько раз под-ряд. Каждая композиция посвящалась гостям из Брянска, Грузии, Еревана и Грозного. У эстрады, даже не садясь во время коротких межмузыкальных антрактов, стояла толпа опьяневших, восторжен-ных в расслабленности людей. Глядя на этих беспечных людей, Бас-кин почему-то вспомнил свою нерадостную судьбу, сравнил ее с ана-логичной судьбой собеседника, и, желая хоть с кем-то поделиться своими горестями, своими надеждами и мыслями, он, перекрикивая оркестр поведал Самбиеву о некоторых эпизодах своей жизни.
В эту первую встречу Баскин рассказал о немногом, однако без-граничное воображение Самбиева довольно точно воссоздало всю жизнь нового знакомого.
Баскин Борис Маркович родился за год до Отечественной вой-ны в Белоруссии. Его отец был еврей, мать смешанных кровей: ев-рейских, литовских, польских. Когда фашисты арестовали родителей, младенца Борю спасли соседи. Помогло то, что он родился светлым. Все детство в эвакуации; детские дома, приюты. Как одаренного ре-бенка, Баскина из детдома Перми направляют в Суворовское учили-ще, однако шалящее сердце ставит «крест» на военной карьере, и он поступает в техникум. Потом – армия, работа на заводе. Круглый си-рота, не имея родных, он в вечном поиске своего счастья, и наверное, поэтому получает высшее образование по специальности геолог-разведчик.
В честь двадцатилетия Победы в 1965 году на родине Баскина устанавливают мемориал жертвам фашизма. Баскин, как сын рас-стрелянных евреев, за счет государства приглашается на церемонию. Во время торжества он знакомится с местной девушкой – учительни-цей; первый в жизни поцелуй, первая любовь, ЗАГС.
Потом по комсомольской путевке он едет осваивать Западную Сибирь. Как одинокий человек он ищет опоры в сильных людях, и становится верным «оруженосцем» начальника экспедиции. Баскину повезло – его «хозяин» оказался человеком недюжинных способно-стей, с мощной жизненной хваткой. Шеф растет, и в его тени подрас-тает и Баскин. Тобольск, Федоровка, Сургут, Тюмень, Москва – вот неполная география работы. С каждым наименованием растут долж-ности и влияние патрона Баскина. А в огромной Москве он совсем разбежался: Главк, Министерство, ЦК КПСС. В высшей инстанции страны сердце «великого искателя» остановилось, а его вечный по-мощник без «кроны» над головой – был уже инструктором ЦК. Одна-ко и Баскин не лыком шит, поплыл он по течению, дорос до замести-теля заведующего отделом. Должность вроде высокая, однако кроме квартиры, служебных дачи и машины ничего больше нет. И зарплата вроде высокая, а на жизнь еле хватает. Кинулся он к разным внутри-партийным кланам, а те не берут – не знаком, не свой, к тому же по паспорту – еврей. Тогда Баскин замыслил о переводе в ЦК одной из союзных республик. Хотел стать вторым секретарем Узбекистана, потом Грузии, наконец Молдавии.
