вниз, внося сумятицу в ряды своих товарищей. Станковые арбалеты еще умудрялись ломать и осадные лестницы тоже. Стрельба Роты святого Себастьяна и лучников старшей дружины была столь интенсивной, что им уже начали на башню подносить пучки запасных стрел и болтов.

На лестнице слева от Хелдора воины Гиви сумели оттеснить защитников назад, потому что там в основном стояли, хоть и отважные, но менее защищенные доспехами воины Ахмеда. Брешь в обороне расширялась, и Хелдор, уступив свое место Боку с двуручным мечом, отправился на выручку. Если такая орава недругов умудрится спихнуть со стены, то им еще труднее будет одолеть столь свирепого противника. Конечно, у них было полно резервов, но грамотная оборона обратится в беспорядочную свалку, где немало значит банальное соотношение численности сторон. Хелдор ударил алебардой, словно шестом, противника, который перешагивал через парапет, и тот с разбитым лицом полетел вниз, ткнул алебардой следующего и повернулся спиной к парапету. Теперь десяток дикарей, оказавшихся на стене, были отрезаны от своих соратников, удары сыпались на них со всех сторон. Хелдор не преминул добавить противнику, который повернулся к нему спиной. Лезвие алебарды застряло в стальных пластинах, которые защищали грудь горца. В этот момент Хелдор понял, какую ошибку он совершил. Один из противников, что за его спиной преодолел стену, схватил его за заплетенные в хвост волосы, которые выбивались из-под шлема, и резко дернул. Юноша от неожиданности пошатнулся и стал заваливаться назад. Сильные руки потянули его к себе, и он услышал, как заскрежетал тесак в руках противника по его горжету. Он ничего не мог ему сделать, чиркая лезвием по горжету, но это могло ему очень быстро надоесть, и он бы нашел способ прикончить Хелдора. Юноша никак не мог высвободиться из захвата, ударить по нему когтями на наруче он тоже не мог. Впрочем, как и попытаться достать нож. В шахматах, кажется, такая ситуация называлась бы патовой. Но проклятье, это штурм, а не шахматы!

Хелдор кое-как сумел выпростать левую руку из захвата противника и бросил алебарду. Руки все равно было не поднять, и Хелдор невольно поморщился, понимая, какой грязный прием ему сейчас придется совершить. Он дернулся всем телом и схватил противника за чресла стальной перчаткой. Рослый горец взвизгнул от боли, и отпустил Хелдора. Тот тут же развернул и проткнул его горло когтями на наруче. Юноша швырнул смертельно раненного недруга назад, за парапет, и, выхватив из-за пояса меч, встал перед лестницей. Оборонительная линия была восстановлена, теперь штурмующие вновь отчаянно и бесплодно лезли на стены, надеясь поразить своих врагов.

Однако, как и было уже всем очевидно, эта война для них была священна, и отступать они не собирались.. Хелдор, читая сочинения древних, думал, что трупы вровень со стенами – лишь художественный прием. Однако то, что происходило под стенами – стремительно приближалось к кровавым летописным описаниям.

Ахмед заперся в башне со своими бойцами, противники выломали дверь и теперь разгребали завалы камней. На них переключились воины с боковой башни, и те, закрывшись щитами, приостановили свои работы, и подтащили поближе мантелеты и лестницы.

Вожди горцев подгоняли свои резервы, готовясь к решающему броску. Судя по построению, они намеревались вломиться и через ворота, которые изрядно пострадали это ударов тяжелыми саблями и топорами.

Карви оценил обстановку – раненых было очень много, а потому они лежали практически у стен, где могли оказаться затоптаны в предстоящей схватке. Лейтенант приказал оттащить их поближе к источнику, а там же, рядком, укладывались и погибшие. Тех было уже шесть десятков, половина из которых – воины Ахмеда, а другая – воины младшей дружины. Старшим дружинникам их доспехи позволяли отступить при сильном ранении и отойти на перевязку и отдых – но сражение становилось все более тяжелым и кровавым…

Лейтенант размышлял над выходом из крепости, чтобы ввести в бой все возможные резервы, опрокинув противника одним ударом, но сражение выдалось столь ожесточенным, что из-за лежащих тут и там убитых горцев было невозможно организовать строй, не говоря о том, что это было в известной степени рискованным мероприятием.

Разрозненные отряды горцев, выживших после штурма, попрятались за щитами или вжались прямо вплотную к основанию плато – там они, практически в недосягаемости от стрел, ожидали подкреплений. Сражение у донжона, который удерживал Ахмед, стихало: ни разобрать завалы, ни влезть на второй этаж башни с помощью лестниц атакующим не удалось.

Пищальники стали возвращаться на стены, но у лейтенанта были другие планы: сначала он переговорил с Рафиром, после чего его бойцы встали шагах в тридцать от стены, с заряженным оружием – оставалось лишь потихоньку дуть на фитили, дабы он продолжал тлеть. После этого он, оставив главным на куртине Фалина, подошел к младшим дружинникам, что стояли наготове. Найдя между ними главного – хотя бы неформального, он пообщался и с ним. Им оказался опытный воин Берток, что и организовал сопротивление возле обозов столь удачно. Оставалось, что и на этот раз он окажется достаточно смекалистым и расторопным – сейчас его люди выстроились за пищальниками, усиленные теми старшими дружинниками, что еще не сражались на стене.

Карви понимал, что в свои планы надо посвящать всех воинов без исключения, посему он вернулся на надвратную башню, передав свой приказ по цепочке. Все стрелки выстроились на надвратной башне и куртине с луками и арбалетами наготове. Воины, стрелковым оружием не обладавшие, спустились вниз по лестницам, присоединившись к остальным.

Гиви, который был заметен своей грузной фигурой, дал последние напутствия, после чего, надев украшенный серебряной чеканкой шлем, повел их в бой. У горцев все еще было численный перевес, казалось, что эта лавина, все-таки, снесет защитников, сбросит с плато и устроит резню.

Вот и новая атака, бегом, не глядя на товарищей, что падали, пронзенные стрелами. Арбалетчики так быстро взводили тетивы, что кожа на их бригантных перчатках лопалась от усилия. Инженеры, сделал второй залп из нескольких станковых арбалетов, подхватили свое оружие и покинули стену. Тридцать шагов… Двадцать, десять… Вот сейчас крючья на концах лестниц зацепятся за стену, и горцы вновь полезут по ним с удвоенными силами, несмотря на то, что под стенами громоздились еще теплые тела их товарищей, что так и не смогли их преодолеть.

Некоторые из горцев раскручивают пращи и натягивают луки, но защитники делают