Пилот «Крусейдера»-фоторазведчика, который должен бы, пролетев чуть южнее Усть-Большерецка, заснять результаты ядерного удара, не имел постоянной связи с носителем. Парни «Виджилента» должны были выйти в эфир только в момент сброса своего чудовища, как это они уже сделали полтора десятка минут назад. Тогда он просвистел над замершей в ужасе гладью Авачинской бухты, с опаской глядя на еще стоявшую совсем рядом шапку ядерного взрыва. Мельком глянув на порт и город, на земле еще ни черта не было видно из-за дыма и многочисленных пожаров, но можно уже было сказать, что город стерт с лица земли. И в акватории порта ничего плавающего на поверхности уже не наблюдалось. На снимках можно будет рассмотреть более подробно, хотя дым и копоть, обильно висящие в воздухе, помешают и там. Конечно, через полчаса пролетит еще один разведчик, для подробного контроля и анализа разрушений, но зато его снимки позволят наиболее полно передать всю мощь американского оружия! Внезапно писк СПО, до этого звучащий в наушниках слабо и периодически, резко усилился, перейдя в другую тональность. Пилот RF-8A задумался. Истребители или, не дай бог, ракеты? Ракет здесь быть не должно, они же зачистили от этих «Гайдлайнов» весь полуостров меньше двух суток назад. Он сам несколько раз летал на фотоконтроль после ударов флотских летчиков. Майор из G-2, разглядывающий снимки, сказал, что на разрушенных позициях ЗРК не выжили даже крысы! А вот доклад о появлении новой эскадрильи «Фреско» на аэродроме возле Усть-Большерецка он на брифинге перед вылетом услышал. Ну что же, значит, надо увеличить скорость, на сверхзвуке его ни один МиГ-17 не сможет перехватить. Будут бессильно болтаться сзади, светя без толку своими радарами и любуясь облаком ядерного взрыва над своим городом! Он даже хрюкнул в кислородную маску от смеха, представив эту картину в лицах. И тут его машину сотряс страшный удар. В глазах его потемнело от боли, казалось, что его тело во многих местах пробили раскаленные гвозди. Он еще, сквозь красную пелену, почему-то возникшую перед ним и совершенно заслонившую приборную панель, смог увидеть, что небо и земля отчего-то поменялись местами, а затем боль стала совсем нестерпимой, и наступила тьма.

– Я – СНР, цель номер два поражена, расход две ракеты.

– Я – КУВ, понял вас. Всем: отбой команды «Атом»! – командир дивизиона повернулся к связисту, чтобы тот соединил его с начальством для доклада, но тот сам уже протягивал ему трубку:

– Товарищ майор, вас. Командующий авиацией и ПВО флотилии.

Командующий авиацией и ПВО, так с прошлого вечера называлась должность полковника Калинина, молча выслушал победный рапорт и сухо поблагодарил. Затем, будто поняв обиду майора на том конце трубки, ждавшего более ярких и весомых поощрений от начальства, пояснил:

– Не обижайся, майор. За эти два сбитых ты свою награду получишь, и по дивизиону мне наградные листы составь, на всех, кого сочтешь нужным, я подпишу, заслужили. Тут другое. Опоздали мы все. Опоздали буквально на десяток часов. С вашей отправкой, с вашим развертыванием. Этот первый американец, кого вы сбили, реально был носителем. И примерно двадцать минут назад он сбросил бомбу на Петропавловск, город и штаб флотилии на связь не выходят, а с аэродрома в Северных Коряках видели над городом ядерный взрыв. По предварительной оценке, от двухсот до четырехсот килотонн.

Майор, хотя и находился в теплом кунге, где даже было жарко от работающей аппаратуры, почувствовал себя, словно на ледяном пронизывающем ветру. Четыреста килотонн. Даже двести – это был приговор всему городу и порту, откуда они всего несколько часов назад прибыли. Да и им бы самим здорово досталось, тут до города всего ничего, меньше шести километров, а местность со стороны города совершенно открытая и вдобавок чуть повышается.

03 ноября, местное время 11:15. Камчатка, город Елизово, район Вторая Горка. Запасной КП Камчатской военной флотилии

– По предварительным данным, подрыв боеголовки произошел на высоте пятьсот метров, над бухтой Завойко. Мощность оценивается, как триста пятьдесят – четыреста килотонн.

Начальник штаба флотилии, поморщившись, провел рукой по еще влажным волосам, остро пахнущим реагентом. Впечатления не из приятных. Он находился глубоко под землей, в основном бункере КП штаба флотилии, на Сапун-горе, в четырех километрах от эпицентра взрыва, если начальник службы РХБЗ ничего не напутал. И этот бункер, выдолбленный на глубине в пару десятков метров в базальтовом скальном основании, трясло, как ребенок трясет погремушку. Они пережили немало неприятных минут, когда сидели в полностью оглохшей и ослепшей пещере, в которую мгновенно превратился напичканный разнообразным оборудованием командный пункт флотилии, слушая лишь надсадный гул фильтровентиляционной установки. Потом к ним пробилась машина радиохимической разведки, и наиболее важных офицеров штаба, переодетых в ОЗК, начали выводить на поверхность. Как КП, бункер на Сапун-горе, сейчас уже не годился. Все наземные устройства линий связи были уничтожены, не работали даже защищенные кабельные линии, проложенные в земле в бронированных трубах. Вдобавок радиационный фон был такой величины, что даже после кратковременного пребывания на поверхности и последовавшей затем бешеной гонки в бронемашине до обмывочно-нейтрализационного поста, развернутого возле Елизово, на берегу Авачи, дозиметрист, едва посмотрев на шкалу бешено стрекочущего счетчика, загнал всех в мойку, где они, раздевшись донага, долго стоически терпели сильные струи воды с какими-то вонючими реагентами. Во что превратились центральные и восточные районы Петропавловска, во время гонки разглядеть через крошечное боковое бронестекло было сложно, но то, что удалось увидеть, не радовало. Город был даже не разрушен, он был уничтожен. Головешки на месте деревянных домов и груды обломков на месте кирпичных и бетонных сооружений. Лишь изредка, в ложбинах между сопками, на которых стоял город, можно было увидеть целые коробки зданий, уныло щерившихся всего лишь выбитыми стеклами и обгоревшими оконными проемами. Но хуже всего было на базе флота, в бухте Завойко, куда пришелся эпицентр взрыва. По докладам машин разведки, прошедших по краю базы, вместо нее, вместо кораблей, причалов, складов, десанта, который в этот момент грузился на суда, был один большой радиоактивный кратер, с толстым слоем стекловидного шлака по краям.

– Таким образом, потеряны все корабли и суда флотилии, находившиеся в бухтах Завойко и Бабия. Корабли, дислоцированные в бухте Моховая, частично повреждены и требуют дезактивации. Из боевых кораблей уцелел лишь только эсминец «Бесследный». Он находился возле бухты Безымянной в момент взрыва, оказывая артиллерийскую поддержку десанту, и был прикрыт от ударной волны и излучения сопками мыса Среднего и мыса Станицкого.

– Но он через шесть часов должен будет уйти на дозаправку и пополнение боекомплекта. И сменить его