Шрифт:
Закладка:
В этом деле трудно было держаться золотой середины. Каждый оказывался либо другом, либо врагом. Репортер Говард Блум из «Нью-Йорк таймс» и еще несколько человек позвонили мне, чтобы предупредить, что заместитель начальника Эдвин Дреер развернул клеветническую кампанию против меня и Чинотти.
– Довольно жалкая история, – сообщил Блум. – Из того, что я слышал, Чинотти, похоже, пытаются представить чокнутым религиозным фанатиком и нацистом-гомосексуалистом. А вы с Чинотти вроде как любовники.
– Вот же сукин сын! – сказал я. – Не может нормально раскрыть дело, так решил нести всякую хрень. А еще замначальника полиции Нью-Йорка. Моей невесте, наверное, было бы интересно узнать, что я педик. (Вскоре я должен был жениться на Джорджиане, женщине, с которой разговаривал на месте убийства Суриани-Эсо в апреле 1978 года.)
– Его слова вредят не столько вам, сколько полиции, – ответил Блум. – Ему никто не верит – они там жутко перепуганы. Я просто хотел тебя предупредить.
Останавливаться Дреер не собирался. В марте 1981 года канал «Дабл-ю-оу-эр ТВ» выпустил в эфир первый из нескольких подготовленных нами совместно спецпроектов, посвященных этому делу. Я был репортером и ведущим. Дреер, узнав, что первая из намеченных к показу серий вот-вот выйдет в эфир, потребовал организовать ему предварительный просмотр. По словам исполнительного продюсера общественно-политического шоу «Что происходит, Америка?», Дреер посмотрел материал и «увиденное ему явно не понравилось. Как только все закончилось, он принялся обзывать тебя педиком и любовником Чинотти. А еще сказал, что Чинотти чокнутый неонацист. Мы предложили ему отвалить, – рассказал продюсер. – Он пытался заставить нас отменить показ».
На этот раз я не стал игнорировать Дреера. Я немедленно позвонил заместителю комиссара полиции Нью-Йорка по связям с общественностью и сообщил ей, что, если Дреер продолжит меня оскорблять, я подам на него письменную жалобу. Не знаю, прекратил ли Дреер после этого свои инсинуации, но от репортеров я о нем больше не слышал.
Используя подобные подходы, чтобы дискредитировать меня и других причастных и помешать работе офиса Джона Сантуччи, руководство полиции Нью-Йорка саботировало расследование дела Сына Сэма. Мэр Эд Кох, готовый проспать больше коррупционных скандалов, чем Рип Ван Винкль, блаженно игнорировал всю эту возню.
В процессе расследования я засветился в ряде радио- и телепрограмм. Несколько раз на запись приглашали сотрудников полиции Нью-Йорка, чтобы они обсудили со мной это дело. Департамент отклонил все предложения. Похоже, властной элите больше нравилась произносимая шепотом клевета, чем открытое публичное обсуждение, и это само по себе говорит о многом.
* * *
Несмотря на маневры Департамента полиции, расследование в Квинсе набирало обороты. Детективы глубоко погрузились в изучение жизни Берковица и опросили его друзей и членов семьи. Майкл Армиенти и Том Малдериг провели повторный допрос людей, с которыми мы говорили в Майноте.
Другие следователи беседовали с Кассара, Каррами, бывшими коллегами Берковица по вспомогательной полиции, выжившими жертвами Сына Сэма из Квинса и многими другими.
Херб Лейфер и детектив Джордж Берд проводили много времени в Йонкерсе, тщательно изучая груды отчетов Департамента полиции Йонкерса и полиции Нью-Йорка. Следователи даже вышли за пределы собственной юрисдикции и подробно опросили ключевую свидетельницу из Бруклина – Сесилию Дэвис. Миссис Дэвис пересказала им всю историю в том же виде, в каком я ее уже опубликовал.
«Насколько нам известно, она говорит правду», – сообщил Лейфер. Сантуччи сказал: «Очевидно, Берковиц был не один в ту ночь в Бруклине».
Следователи также искали фотографии Джона Карра. Когда Лейфер и Берд готовились уйти из дома в Гастингсе-на-Гудзоне, где теперь жила Уит Карр, она окликнула их: «Хотите знать, как выглядел Джон?»
Берд и Лейфер обернулись, а Уит схватила себя за волосы, которые были у нее до плеч длиной, и туго стянула их над шеей. «Вот как он выглядел», – крикнула она пораженным следователям.
Кроме того, детективы собрали данные о покупках оружия 44-го калибра и прочих аспектах дела из Техаса, Флориды, Нью-Джерси и Калифорнии. Картина постепенно складывалась – и она была групповой. Там присутствовал Берковиц – и несколько сообщников. В какой-то момент Сантуччи заметил: «Человек, назвавший Берковица одиночкой без друзей, глубоко заблуждался. У этого парня было много контактов и связей».
Следователи из Квинса также изучили вопрос причастности Рива Рокмена. Результаты их независимой оценки состояли в том, что, хотя Рокмена и опознали люди в Северной Дакоте, в Нью-Йорке подтверждения словам Вероники Люкен не нашлось. Рокмен мог быть связан с Джоном Карром и, возможно, Берковицем. Однако требовались дополнительные доказательства, чтобы вписать его в более узкий круг – число людей, непосредственно ответственных за деяния Убийцы с 44-м калибром.
Люкен, чью историю подтвердил ее муж, заявила, что у нее было три информатора, которые утверждали, что Рокмен участвовал в деятельности сатанинского культа. Одной из них оказалась самозванка, представившаяся Джейн Джеклин. Вторая, Ники, растворилась на Гаити, а фамилия третьей, Венди Смит, настолько распространена, что разыскать ее было почти невозможно.
Линда О’Коннор из Северной Дакоты сообщила, что Майкл Карр лечился в крупном реабилитационном центре в Нью-Йорке – месте, где, по странному стечению обстоятельств, Рокмен раньше работал бухгалтером. Следователям, однако, не удалось подтвердить, что Майкл Карр действительно получал там лечение – по крайней мере, под своим настоящим именем.
В итоге связь с Рокменом отошла на второй план.
Тем временем в Вестчестере мы продолжали вести собственное расследование. Порой его пути пересекались с тем, что делали следователи окружного прокурора. Всю оставшуюся часть 1979-го и первую половину 1980 года мы публиковали свои результаты. Общественность нас поддерживала, и «Ганнетт», как и окружная прокуратура, получала многочисленные сведения от читателей. Некоторые люди, желая убедиться, что их зацепки точно будут замечены, писали и туда и сюда. Информацию подчиненным Сантуччи предоставляла и пресса.
Примером ценной зацепки, полученной как мной, так и Сантуччи, могут служить сведения, поступившие от двух членов профсоюза специалистов по обработке листового металла, в состав которого Берковиц входил в конце 1976-го и начале 1977 года, до того, как перешел на работу в Почтовую службу. Эти источники сообщили, что Берковиц в бытность своего ученичества в Вестчестере показывал нескольким коллегам револьвер 38-го калибра.
Кроме того, они сообщили, что Берковиц был очень дружен с молодым человеком по имени Фил Кан* и что как-то раз в январе 1977 года они вместе с Каном отпросились с работы, сказав коллегам, что едут в приют для
