Нельзя отрицать, что Япония и сама была виновна в совершении военных преступлений, в нарушении международных конвенций о ведении боевых действий. Нанкинская резня 1937 года, биологические эксперименты, проводимые печально известным Отрядом 731, использование против китайцев отравляющих веществ, Батаанский марш смерти, многочисленные случаи жестокого обращения с военнопленными – все это лишь немногие примеры таких преступлений, совершенных японцами. Тем не менее нравственное падение японцев не может служить оправданием тому, что сделали Соединенные Штаты и их союзники. В конце концов, нравственность по определению является величиной абсолютной, а не относительной. Забытое послание, отправленное руководством Японии правительству США 10 августа, заслуживает серьезного анализа. Оправдание бомбардировок Хиросимы и Нагасаки под тем исторически несостоятельным предлогом, что атомные бомбы завершили войну, теперь уже неприемлемо. Наше восприятие себя как американской нации зависит от того, сможем ли мы переосмыслить решение об использовании атомных бомб. Хотя многое из того, о чем говорят историки-ревизионисты, является неправдой и основано на предвзятом использовании источников, надо тем не менее отдать им должное в том, что они поднимают важную моральную проблему, разрушая привычный американцам миф о бомбардировках Хиросимы и Нагасаки.

Наследие сталинизма

Советские и патриотично настроенные российские историки после падения Советского Союза оправдывают нарушение Сталиным пакта о нейтралитете, утверждая, что это позволило завершить Тихоокеанскую войну и прекратить страдания угнетенных народов Азии, а также остановить бессмысленные жертвы среди самих японцев. Однако эта книга показывает, что внешнеполитический курс Сталина определяли экспансионистские геополитические соображения. Советский лидер проводил свою империалистическую политику с макиавеллиевской безжалостностью, изворотливостью и коварством. В конце войны он успел вмешаться в нее и захватить те территории, которые считал своими по праву. Хотя он недолгое время вынашивал планы по оккупации Хоккайдо и юридически нарушил условие Ялтинского соглашения, по которому должен был до вступления в войну заключить договор с Китаем, в целом Сталин соблюдал договоренности, достигнутые в Крыму. Однако захватив Южные Курилы, никогда не принадлежавшие России до конца августа – начала сентября 1945 года, он создал трудноразрешимый территориальный конфликт, известный как «проблема Северных территорий», который по сей день мешает сближению Японии и России. Российское правительство и большинство граждан России и сейчас продолжают цепляться за миф, согласно которому оккупация Советским Союзом южных Курильских островов была законным возвращением утраченных Россией территорий.

Действия Сталина в Тихоокеанской войне – это всего лишь несколько эпизодов из истории его жестокого правления. Хотя по сравнению с Большим террором и коллективизацией империализм не был худшим из совершенных им преступлений, он был неотъемлемой составляющей всего сталинского режима. Безусловно, его вероломство в отношении японцев и наглый захват территорий, осуществленный им в последние недели войны, не заслуживают добрых слов. Пока россияне не поймут этого, процесс самоочищения от сталинского прошлого так и не будет завершен до конца.

Мифология виктимизации и роль Хирохито

У японцев ушло некоторое время на то, чтобы осознать, что события, происходившие на Курилах в смутный период с 15 августа по 5 сентября, по факту являлись захватом собственно японской территории – актом, нарушившим Атлантическую хартию и Каирскую декларацию. Однако унижение, испытанное японцами в ходе четырехнедельной Советско-японской войны, стало результатом не только советской оккупации Курил. Захват Курильских островов стал последним в череде многих ударов, нанесенных СССР Японии, начиная с нарушения пакта о нейтралитете и вторжения в Маньчжурию, Корею и южную часть Сахалина и заканчивая депортацией и заключением в лагеря более 640 тысяч военнопленных. «Проблема Северных территорий», которую с момента окончания войны и до сего дня Токио требует разрешить до какого-либо сближения с Советским Союзом (с 1991 года – с Россией), является лишь символом глубоко укоренившихся в японцах недоверия и враждебности к русским, которые предали Японию в тот момент, когда она так отчаянно нуждалась в их помощи для завершения войны.

Наряду со вступлением в войну Советского Союза бомбардировки Хиросимы и Нагасаки привели к тому, что японцы стали воспринимать себя как жертв войны. То, что Гилберт Розман называет «хиросимским синдромом» и «синдромом Северных территорий», на самом деле является вывернутой наизнанку формой национализма [Rozman 1992:12–13]. Такое самовосприятие не позволяет японцам осознать собственную вину в развязывании войны в Азии. Руководство Японии могло капитулировать задолго до 14 августа 1945 года, например после капитуляции Германии, поражения в битве за Окинаву, предъявления Потсдамской декларации, атомной бомбардировки Хиросимы или вступления в войну Советского Союза. Мало кто в Японии осудил политическую элиту страны, затянувшую с капитуляцией. Если бы японское правительство безоговорочно приняло требования Потсдамской декларации сразу после ее опубликования, как на том настаивали Сато и Мацумото, не было бы атомных бомбардировок и война закончилась бы до того, как в нее успеет вмешаться Советский Союз. Правители Японии, которые обладали властью для принятия этого решения, – и не только сторонники войны, но и члены партии мира, включая Судзуки, Того, Кидо и самого Хирохито, – должны нести ответственность за разрушительный исход войны в большей степени, чем американский президент и советский диктатор.

В послевоенной Японии Хирохито благодаря своим «священным решениям» об окончании войны изображался спасителем Японии и японского народа. В самом деле, без личного вмешательства императора Япония бы не капитулировала. Правительство и «Большая шестерка» были безнадежно расколоты противоречиями и не могли прийти к согласию. Только император нашел выход из этого тупика. Его решимость и лидерские качества, проявленные им на двух императорских совещаниях, и стойкая поддержка дела завершения войны, которую он демонстрировал после судьбоносного разговора с Кидо 9 августа, стали определяющими факторами, приведшими к капитуляции Японии.

Однако это вовсе не означает, что Хирохито был, если процитировать Асаду, «главным приверженцем мира в Японии, все более настойчиво и активно выражающим свое желание завершить войну» [Asada 1998: 487]. Он, как и все другие японские лидеры в то время, все еще надеялся на посредничество Москвы и отказывался принять предъявленное в Потсдамской декларации требование о безоговорочной капитуляции до тех пор, пока в войну не вступил Советский Союз. После нападения СССР он наконец изменил свою позицию в отношении потсдамского ультиматума. В Японии существует табу на то, чтобы ставить под сомнение мотивы, приведшие Хирохито к решению о капитуляции. Однако факты, изложенные в этой книге, требуют переосмысления роли императора в процессе завершения Тихоокеанской войны. Затянув с принятием требований союзников, он позволил случиться атомным бомбардировкам и нападению Советского Союза.

Хотя активность, проявленная Хирохито после 9 августа, достойна быть отмеченной, мотивы, побудившие его завершить войну, были не настолько благородны, как нас