видела лишь пшеничные поля. Доминик и Дениз старались поддерживать в детях бодрость духа, но и они чувствовали себя выброшенными на другую планету.

Маршалы помогли им найти квартиру, а затем дали пару сотен долларов, несколько фальшивых удостоверений личности и номер телефона, по которому можно позвонить, если понадобится дополнительная помощь. Предполагалось, что Доминик будет работать, что было чуждой идеей в течение многих лет, но он устроился на работу по погрузке и разгрузке грузовика с пепси-колой. Дениз присматривала за Мариной и пыталась начать домашнее хозяйство с нуля. Камари и Доминик-младший поступили в государственные школы; она подралась с местными олухами, которые воткнули палки в спицы его нового велосипеда. За короткое время все стали совершенно несчастными.

Но они держались. Доминик держал свое слово и старался быть хорошим мужем и отцом. По ночам он также начал делать то, что собирался сделать еще во Вьетнаме, - писать об этом. Поскольку во время прогулок по Беверли-Хиллз он случайно познакомился со многими представителями кинобизнеса, то выбрал для себя форму сценария. Первые слова, которые он написал, вдохновленный эффектом лунного света на влажную вьетнамскую растительность, были: "Стеклянные джунгли".

Начав, он уже не мог остановиться. Он закончил работу за два месяца и отправил ее по почте армянину, который знал одного кинопродюсера. Наслушавшись голливудских ужастиков в "Дейзи", он опасался, что его работу могут украсть, поэтому сначала зарегистрировал ее в американском бюро авторских прав. Вряд ли кто-то попытался бы украсть фильм; хотя в некоторых сценах он пронзителен и умен, это была сырая любительская работа. Маловероятно также, что по ней когда-нибудь снимут фильм, не так, как она закончилась.

Это была мрачная история о ветеране Вьетнама, удостоенном высоких наград, который возвращается домой в Нью-Йорк и становится бомжом. Его начинают мучить кошмары с расчлененкой, он попадает в госпиталь для ветеранов и влюбляется в медсестру. Бобби Руссо (фамилия была старым псевдонимом Нино) приводит себя в порядок, но один из наркоторговцев заявляет, что он должен ему деньги. Между ними завязывается драка; толкач достает нож, но Бобби убивает его свинцовой трубой. В ресторане "Хикори Пит" он говорит медсестре, что это была самооборона, но полиция никогда в это не поверит. Когда детективы Фургола и Кордол приближаются к нему, он прыгает с крыши. Головой вперед. Конец фильма.

Кто-то, прочитавший сценарий, посоветовал Доминику переделать концовку. Бобби был слишком силен, чтобы совершить самоубийство, и зачем отправлять зрителей домой с плохим настроением? После нескольких переписываний он все же отказался от этой концовки, но так и не смог придумать другую. Самоубийство казалось единственным способом разрешить мучения Бобби и разрешить сюжет. Ничто другое не подходило. Он сказал Дениз: "На месте Бобби я бы так и поступил". Так и не найдя окончания, "Стеклянные джунгли" были отправлены в архив.

Хотя им еще предстояло пройти долгий путь, Дениз начала чувствовать себя ближе к мужу, и они снова стали любовниками. Решив, что нет смысла мешать их прогрессу, он не стал раскрывать никаких сексуальных скелетов в своем шкафу, но и повел себя прилично, когда женщина на его маршруте с пепси-колой была очарована его акцентом за пределами штата.

Постепенно пара пыталась влиться в новое окружение. Он записался в фитнес-клуб, и они стали посещать ночные заведения - в основном рестораны и кинотеатры. Дениз адаптировалась лучше, чем он. Ему было трудно молчать о своем прошлом с незнакомцами, как и предупреждали маршалы. Несмотря на то что он изменил свою жизнь, он гордился своим прошлым: оно было лучше любой истории, которую он мог бы придумать.

Он стал игнорировать предупреждение маршалов, поскольку оно относилось к его армейской жизни. Просто это была слишком большая самоидентификация, чтобы от нее отказаться; татуировка десантника на правом предплечье в любом случае делала это невозможным. Как бы он ни ненавидел это, он оставался осторожным, когда кто-то из-за его акцента догадывался, что он из Бруклина. Незнакомец неизбежно отпускал шутку о гангстерах или спрашивал: "Вы когда-нибудь встречались с кем-нибудь из мафии?".

"Нет, люди делают из этого нечто большее, чем есть на самом деле. Я как-то знал одного парня; люди говорили, что он, знаете ли, связан, но все, что он сделал, по-моему, это угнал пару машин. Ничего особенного".

Много раз он держал язык за зубами, когда люди, с которыми он только что познакомился, принимались рассказывать новичку из Бруклина, что у него есть двоюродный брат, чей дядя однажды ограбил бензоколонку. "Ты можешь поверить этим людям?" - смеялся он позже над Дениз. "Дядя его двоюродного брата ограбил бензоколонку, а он думает, что он Диллинджер!"

"Большинство людей не жили так, как мы", - сказала бы Дениз. "Слава Богу".

Неудивительно, что вскоре он устал от маршрута "Пепси-Колы". "Мне нужно что-то более сложное", - жаловался он в телефонном разговоре с дядей Арти.

"Пожалуйста, пусть это будет законно".

"Обязательно, обязательно. С этой частью меня покончено, я же говорил тебе".

Именно тогда, когда ему нужно было найти выход своей энергии, он его нашел. Он встретил видного местного жителя с несколькими инвестиционными долларами, который сказал, что всегда мечтал о собственном ресторане. Доминик ответил, что всегда хотел управлять рестораном, к тому же его жена была гурманом кулинарии. "Что-то подсказывает мне, что в этом городе никогда не было настоящего итальянского ресторана", - добавил он.

Вскоре они с Дениз стали управляющими небольшого ресторана, специализирующегося на южно-итальянской кухне, судя по дебютной рекламе. Еще через некоторое время он стал популярным местом. Это сделало их весьма заметной парой - и их стало гораздо легче найти, если какой-нибудь бруклинский мерзавец узнает, в каком городе они находятся, - тем более что они по-прежнему использовали свои имена.

Доминик и Дениз, однако, считали, что они так далеко, что это не имеет значения, даже когда кулинарный критик из местной газеты зашел и написал: "Душами повседневной работы являются Доминик, чье сицилийское наследие сияет во всем меню, и его жена Дениз, дочь нью-йоркского ресторатора". Души ресторана были "освежающе бессовестными", а их фирменные блюда включали сицилийский яичный рулет, лазанью, запеченные зити и "чизкейк в нью-йоркском стиле".

Время от времени мужская половина операции исчезала на несколько дней - не для того, чтобы навестить больных родственников, как утверждалось, а чтобы выступить перед большим жюри в Нью-Йорке или отправиться инкогнито в другие города для проведения дополнительных встреч с оперативной группой Кастеллано. Он не знал, куда летит, пока маршал не провожал его в самолет, и обычно его первая остановка была лишь для того, чтобы пересесть на другой рейс. В аэропорту назначения его встречал другой маршал, который обычно доставлял его к Арти