реакции. Только вот при виде практически незаметной в лесном сумраке фигуры, бесшумно и размеренно подготавливающей свое оружие, в спину чекиста потянуло взявшимся из ниоткуда холодком. Ощущение, которое теперь вызывал этот «трау» или «дроу», как он себя называл, явно стало совсем другим. Так уже случалось несколько раз в разговоре, и, когда беловолосый перемещался в коридоре своего подземного дома, возникло то же самое ощущение чего-то предельно опасного и безжалостного.

«А ведь как маску-то держит, но прорывается, прорывается!» — думал Иванов, нарезая бойцам сектора обстрела и внимательно окидывая взглядом сооружаемый одним из ребят «шлагбаум» из четырех «тридцать третьих», любовно стягиваемых куском телефонного кабеля.

— Миш, докинешь?

Выглянувший из-за прикрывающего его дерева Мишка прикинул расстояние до колеи и немного обиженно буркнул:

— Колесо на выбор, командир.

— Ну городошник! — Иванов коротко улыбнулся. После чего передернул плечами от продолжающего нагнетаться ощущения опасности со стороны Ссешеса, аккуратно сместился влево, как будто случайно контролируя беловолосого. «Черт его знает, вдруг у него крышу сорвет, вон как от него опасностью потянуло».

— Тут мы сами справимся. Вы лучше за дорогой приглядите, чтоб никто не ушел.

В ответ на этот шепот из-под темноты капюшона блеснули красные, вызывающие дрожь буркалы, по какой-то чудовищной ошибке называемые глазами, и капюшон совсем не по-земному, крайне медленно качнулся вперед и назад в растянутом во времени кивке. «Кошмар снайпера! — про себя констатировал Иванов. — Мало того что в масккостюме, так еще устроился в тени, да и двигается слишком плавно. Черт, кто ж его учил?»

Лейтенант крипо Генрих Шимельман с облегчением открыл дверь полуторки и приподнял свое многострадальное седалище с неудобного сиденья проклятой трофейной машины. «Только русские могли додуматься установить в машине с практически отсутствующими рессорами это доисторическое деревянное нечто». Спрыгнув на землю и с наслаждением выгнувшись в явственно хрустнувшей пояснице, Генрих с удивлением принялся рассматривать окружающую местность — хутор, в который они собрались нагрянуть с проверкой на предмет наличия русских партизан, ну и, если честно, дабы захватить парочку поросят и домашнего шнапса, был достигнут, только вот этого самого хутора не было. Разинув от удивления рот, герр Шимельман, как его почтительно называли полицаи из вспомогательного отряда, устремил взгляд на раскинувшуюся перед ним картину: остовы печек и обрывающиеся плетни огородов, следы какого-то явно непонятного воздействия, не похожего на обычный пожар или, например, на следы работы доблестных вермахта или люфтваффе. Впрочем, долго рассматривать раскинувшуюся перед ним картину Генриху не дали, нагнавшая машину пароконная подвода остановилась на расстоянии трех-четырех метров от бампера, и из нее начали выбираться разморенные долгой дорогой полицаи.

Иванов подобрался. Простоватое лицо стало хищным, глаза чуть сузились, верхняя губа приподнялась в оскале.

— Под задний мост, Миша-ань, — почти пропел он. — Фазана — живым. — И чуть нехотя добавил: — По возможности.

Взрывом машину немного приподняло, а находившихся рядом раскидало — частично в мертвом, частично в оглушенном виде. Обе лошади, получившие в непосредственной близости от храпа вот такую вот хлопушку, дружно распрощались с белым светом — одна из-за отсутствия куска черепа и процентов двадцати и так небольшого лошадиного мозга, а вторая из-за прилетевших осколков и ударной волны.

К чести раскиданных и оглушенных взрывом немцев, они хоть и ударились в панику под сосредоточенным огнем пулемета и остального отрядного оружия, короткими очередями моментально срезавшего самые удобные цели, но все равно принялись отстреливаться. По команде оглушенного лейтенанта сразу два бойца и он сам, прячась за остовом полуторки, попытались докинуть до опушки гранаты. Но под фланговым огнем ППД (и самое главное — снайпера!) это было не так уж просто.

Еще два немца, вовремя откатившиеся в небольшой кювет, задорно щелкали из своих винтовок по невидимым в полумраке опушки целям. Запаниковавшие и оглушенные взрывом полицаи, выкинутые несколькими секундами ранее из телеги, легли на пыльную землю дороги, практически сразу перечеркнутые несколькими короткими очередями пулеметчика. Впрочем, один из них, вовремя откатившийся за убитых взрывом лошадей, истерически вопя, пытался резкими рывками передернуть заклинивший затвор винтовки, но пока все попытки были тщетными.

Один из скрывающихся за грузовиком немцев внезапно выпрыгнул из-за капота и резким движением руки направил в недолгий полет гранату, все ту же знакомую по фильмам и историческим фотографиям М-24 — «толкушку». Не успела еще опуститься поднятая в броске рука, как находящаяся сбоку от Иванова беззвучная и неподвижная, до этого расплывшаяся на фоне растительности фигура с какой-то мистической грацией резко и вместе с тем незаметно вскинула свой странный лук, и с высверком пробившего каску наконечника в голове гитлеровца возникла стрела. Отняв лицо от приклада, Иванов внимательно посмотрел на опять застывшую неподвижно фигуру, но внезапно раздавшийся взрыв не долетевшей до опушки гранаты заставил его пригнуться, а склонившуюся в тени кустов фигуру покрыться густеющим прямо на глазах облаком черного не то дыма, не то тумана, искажающего пропорции и скрывающего и так незаметного дроу. Поэтому, услышав громкое чертыхание расположившегося впереди «городошника», Иванов мгновением позже перевел взгляд на так заинтересовавшее Михаила событие и смог увидеть только уже лежащее перед грузовиком тело с торчащей из каски стрелой. Восторженные комментарии Михаила (если перевести их на русский письменный!) означали примерно следующее: он был очень удивлен, что, уже заваливаясь вперед, получивший такой необычный подарок в голову гитлеровец смог сделать несколько неуверенных, вихляющих шагов и только потом, подобно обезглавленной курице, упал без движения перед грузовиком. От этой картины обе стороны на несколько мгновений даже прекратили стрелять, но почти сразу же перестрелка возобновилась с новой силой.

На этом взрыве неприятности не закончились. Несмотря на подавляющий огонь, выбивающий немцев и полицаев одного за другим, из-за кузова грузовика в сторону леса продолжали вылетать гранаты, не давая бойцам Иванова сделать вылазку и прикончить засевшего за импровизированной баррикадой противника. В принципе это продолжалось бы только до того времени, когда обошедший с фланга снайпер смог передернуть затвор своей винтовки, но замершая, безмолвная смерть решила по-другому. Вскинув лук, Ссешес отправил в полет еще одну стрелу, весело мерцающую в воздухе своим кислотным оперением, отправил практически вертикально вверх. И, дождавшись еле слышимого только ему звука, удовлетворенно опустил оружие…

Подождав, пока поднятая взрывами и выстрелами пыль немного уляжется и бурлящий в крови адреналин перестанет окрашивать окружающее в кроваво-красные оттенки (особенность строения глаз), Ссешес уверенным движением убрал лук в колчан и выдвинулся вперед, немного опередив при этом и Иванова, и его бойцов.

Тот самый немец, не добросивший гранату до опушки буквально два-три метра и получивший при этом подарок в виде углепластиковой стрелы с бронебойным