кавалькада, возглавляемая лордом Риверсом и его племянником Греем, двинулась в южном направлении через Шрусбери и Нортгемптон. Достигнув Стони Стратфорда, они узнали, что Глостер и его союзник, герцог Бэкингем, выехавшие из Йоркшира в Лондон, находятся всего в десяти милях позади них. Процессия возвратилась в Нортгемптон, чтобы встретить двух герцогов, явно не подозревая ничего плохого. Ричард принял их дружески, они вместе пообедали. На следующее утро все изменилось.

Проснувшись, Риверс обнаружил, что двери постоялого двора заперты. Он спросил, чем объясняется эта мера предосторожности. Глостер и Бэкингем отнеслись к нему недружелюбно и обвинили в том, что он «пытается установить дистанцию» между королем и ними. Риверса и Грея тут же объявили пленниками. Затем Ричард со своим отрядом отправился в Стони Стратфорд, арестовал командиров конницы, пробился к юному королю и сообщил, что им раскрыт заговор лорда Риверса и других лиц, ставивших целью захватить правительство и подавить старую знать. После этого заявления Эдуард V совершил чуть ли не единственное действие, зафиксированное во время его правления. Он заплакал. В его возрасте это было позволительно.

На следующее утро герцог Ричард снова предстал перед Эдуардом. Он обнял его как дядя и поклонился ему как подданный. Он объявил себя регентом. Он распустил две тысячи всадников по домам – в их услугах больше никто не нуждался. Теперь в Лондон! На коронацию! Унылая процессия тронулась в путь.

У королевы, уже находившейся в Лондоне, не было никаких иллюзий. Она сразу же укрылась с остальными детьми в Вестминстере. Сообщение о том, что король движется в Лондон под принуждением, произвело переполох в столице. Как пишет Мор, «король захвачен, и неизвестно, где он находится, что с ним случится дальше – знает только один Бог».

Но лорд Гастингс убедил членов Совета в том, что все хорошо и что беспорядки приведут только к отсрочке коронации, от которой зависит мир в королевстве. Архиепископ Йоркский, бывший также канцлером, попытался повлиять на королеву. «Не унывайте, мадам, – сказал он, – потому что если они коронуют кого-то другого, кроме вашего сына, которого удерживают у себя, то мы на следующий день коронуем его брата, который здесь, с нами». В качестве своеобразной гарантии он даже отдал ей Большую государственную печать. Архиепископ не состоял ни в каком заговоре, но как старый дурак заботился в первую очередь о безопасности и мире любой ценой. Вскоре, испугавшись того, что сделал, он приложил все усилия, чтобы забрать назад Большую государственную печать.

Король прибыл в Лондон только 4 мая, и удерживающая его партия оказалась вынужденной отложить назначенную на этот день коронацию. Эдуарда разместили во дворце лондонского епископа, где мальчику присягнули на верность все духовные и светские лорды. Но регент и его друзья решили, что не к лицу королю быть гостем служителя церкви, и, когда сторонники королевы предложили поселить его в богадельне рыцарей Святого Иоанна в Клеркенвелле, Ричард начал доказывать, что для королевского достоинства является более подходящим жить в одном из собственных замков и на собственной земле. Тауэр был резиденцией не только достаточно обширной, но и в то же время достаточно хорошо защищенной. Лорды Совета единодушно согласились с этим решением, а несовершенному королю было нелегко и небезопасно проявлять несогласие. С большими церемониями и уверениями в преданности двенадцатилетнего ребенка доставили в Тауэр, и двери крепости закрылись за ним.

В Лондоне началось брожение; собравшиеся там магнаты смотрели друг на друга с сомнением и страхом. Дальнейшее развитие этой трагедии связано с лордом Гастингсом. В последние годы правления Эдуарда IV он играл одну из ведущих ролей. После смерти короля лорд занял сторону противников Вудвиллов, но он же был первым, кто отошел от Ричарда. Его, как и некоторых других магнатов, не устраивало то, что власть быстро сосредотачивается в руках Ричарда. Гастингс пошел на сближение с партией королевы, которая все еще укрывалась в Вестминстерском аббатстве. События, произошедшие впоследствии, известны нам не полностью; мы знаем лишь, что Гастингса внезапно арестовали во время совещания королевского Совета в Тауэре 13 июня и в тот же день без суда казнили. Его историю изложил уже в конце следующего правления Томас Мор. Книга Мора основана на информации, предоставленной в его распоряжение новой и уже значительно укрепившейся властью. Целью его, похоже, было не столько изложение фактов, сколько создание моралистической драмы. Ричард в ней показан как воплощение зла, а Генрих Тюдор, освободитель королевства, – само добро и свет. Противоположная точка зрения в те времена приравнивалась к государственной измене. Мор приписывает Ричарду не только все возможные преступления, но и кое-какие невозможные, а также представляет его физическим чудовищем, сухоруким и кривым. При его жизни, похоже, этих уродств никто не замечал, но нам они хорошо знакомы из шекспировской пьесы. Нет необходимости говорить, что, как только династия Тюдоров сошла со сцены, защитники Ричарда взялись за работу, которая до сей поры не завершена.

И все же приоритет принадлежит книге Мора. Перед нами знаменитая сцена в Тауэре – заседание королевского Совета. Пятница, 13 июня 1483 г. Ричард прибыл в палату Совета около 9 часов утра, явно в хорошем расположении духа, «Милорд, – говорит он епископу Мортону, – в вашем саду в Холборне очень хорошая земляника. Прошу вас, позвольте нам полакомиться ею». Совет начинает работу. Ричард просит извинить его и уходит. Когда он возвращается где-то между 10 и 11 часами, его манера поведения меняется. Он хмурится и бросает злобные взгляды на членов Совета, а тем временем у двери собираются вооруженные люди. «Какого наказания заслуживают те, – вопрошает регент, – кто замышляет против столь близкого королю человека, как я, которому вручено управление страной?» Все цепенеют. Наконец Гастингс отвечает, что их следует наказать как предателей. «Эта колдунья, жена моего брата, – восклицает Ричард, – и другие вместе с ней – вот что они сделали с моим телом своим колдовством!» Говоря это, как гласит легенда, он обнажает свою руку и показывает ее Совету, усохшую и сморщенную. Далее он в гневных выражениях отзывается о Джейн-Шор, вступившей в близкие отношения с Гастингсом после смерти короля. Застигнутый врасплох, Гастингс отвечает: «Конечно, если они поступили столь отвратительно, то достойны страшного наказания». «Что? – восклицает Ричард. – Ты еще говоришь «если?» Говорю тебе, они это сделали, и я разделаюсь с тобой, предатель!» Он стучит кулаком по столу, и по этому сигналу вбегают вооруженные люди и с криком «Измена!» хватают Гастингса, епископа Мортона, архиепископа Йоркского и некоторых других. Ричард призывает Гастингса готовиться к немедленной смерти: «Я не стану обедать, пока не получу его голову».