столкновения с которым я едва успела увернуться.

– Полегче, ковбой! – пробормотала я, ныряя в переулок.

Солнце на горизонте клонилось к закату, и я, сложив руки на груди, ринулась дальше на запад.

– Что бы вы сказали Джоанне Стингрей, если бы сейчас ее увидели?

Журналист стоит в толпе на Новом Арбате у магазина «Мелодия» перед презентацией моего альбома «Проходя сквозь окна». Вышел он на Sintez Records, одной из новых, появившихся уже с приходом капитализма компаний. Основал Sintez Records бас-гитарист и вокалист «Машины Времени» Александр Кутиков. 14 сентября 1991 года сотни молодых поклонников собрались у магазина, дожидаясь возможности купить альбом и получить автограф.

– Джоанна, мы тебя любим! – выкрикивает кто-то из толпы в ответ на вопрос журналиста.

– Мы бы пожелали ей творческих успехов и побольше концертов и в Питере, и в Москве, и где угодно.

Толпа становилась все больше, стала волноваться, и в магазине решили запустить внутрь какое-то количество людей, чтобы они могли купить пластинку и плакат раньше назначенного времени презентации. Тоненькая струйка юношей и девушек проникла в магазин, однако толпа снаружи, в которой мелькало множество двойников Стингрей, только увеличивалась. На всякий случай, во избежание беспорядков, вызвали милицию. Желтые милицейские «газики» встали на тротуар, и милиционеры выстроились в ряд, чтобы оттеснить толпу.

Тот же тележурналист продолжал лавировать в толпе, задавая людям вопросы.

– Вы так на нее похожи, – остановился он рядом с девушкой, которую, как я позже узнала, звали Аня. Волосы у нее были выкрашены такими же слоями, как и у меня, на голове такая же шоферская кепка, на носу такие же очки, а в ушах такие же серьги. – Это ведь не случайно?

– Нет! – гордо мотнув головой, ответила девушка. – Но это не фанатизм, это немножко больше, чем фанатизм. Я сама для себя открыла Джоанну, никто мне не подсказал.

– Скажи, а тебя не смущает, что она поет по-английски? Тебе все понятно?

– Вы знаете, у меня уже второй ее диск, а первый я купила уже давно, и да, я перевожу, так что все понятно.

– А вы что скажете? – журналист перешел к еще одной девушке-двойнику. – Можете задать любой вопрос, и мы его передадим ей.

– Правда передадите? – спросила девица, глядя прямо в камеру. – Джоанна, солнышко! Как ты относишься ко всем твоим русским поклонникам? – Она смущенно замолчала.

– Спрашивай еще! – подбодрил ее журналист.

– Еще можно? В таком случае я бы спросила о ее творческих планах и хочу попросить, чтобы она чаще устраивала сейшены в Москве, и не только в Москве, а вообще по Союзу.

Она остановилась, пытаясь подобрать слова, которые хотела сказать по-английски.

– Joanna, I love very much!

Я в это время была еще дома, готовясь отправиться на презентацию. Я и понятия не имела, сколько народу соберется, и на самом деле боялась, что людей будет мало, – то-то будет неловко! Закончив одеваться, присела на краешек кровати, нервно поглядывая на часы.

Толпа тем временем прибывала с каждой минутой.

– Передайте ей большой привет, мы все ее очень любим, – прокричала в камеру еще одна поклонница.

– А за что вы ее любите? – спросил журналист.

– Она прекрасная певица и прекрасный человек.

– А откуда вы знаете, какой она человек?

– Ну, просто видно по человеку.

Если бы только я могла слышать, что обо мне говорят, пока я нервно кусала ногти у себя в квартире, ожидая тихой, унылой презентации!

– Мы желаем ей счастья в личной жизни, в творчестве, здоровья, всего самого наилучшего. И пусть приезжает в Советский Союз почаще!

Наконец, к магазину подъехала серая «лада». С переднего сиденья вышел Большой Миша, с заднего – Юрий Айзеншпис и я в полосатой желто-черной футболке и кожаной куртке. Я не поверила своим глазам, увидев огромную толпу.

Некоторые узнали меня и ринулись к машине.

– Привет! – сказала я дружелюбно. Большой Миша пытался оградить меня от толпы, но люди продолжали напирать.

– Нужно идти к служебному входу, – быстро сориентировался Юрий, увидев все увеличивающееся количество поклонников.

Не успела я опомниться, как меня уже вели в обход магазина. Толпа за нами не отставала. Впервые в жизни я почувствовала себя по-настоящему знаменитой, и тут же в голове мелькнула сценка нашего с Виктором панического бегства из булочной в Ленинграде от поджидавшей его на улице толпы. Чувство было приятное, но вместе с тем странное, будто в моем теле кто-то другой, а сама я смотрю на все это со стороны и хихикаю над абсурдом происходящего.

Войдя со служебного входа в торговый зал, мы слышали шум, крики и свист скопившейся у дверей толпы поклонников. Работницы магазина подвели меня к специально подготовленному для подписания пластинок месту и показали стеллаж, где продавались мои альбомы. Там же были пластинки Высоцкого. Могла бы я когда-нибудь подумать, что мой альбом окажется по соседству с легендой!

– О боже! – от волнения у меня перехватило дыхание. Все это казалось чистым безумием.

Тимур уже был внутри, пытаясь внести хоть какой-то порядок в царивший вокруг хаос. Рядом с ним был Марио Самолеа, который снимался в клипе Turn Away и с которым я успела подружиться. На ходу обняв обоих, я наконец-то уселась, чтобы подписывать пластинки. Со всех сторон ко мне тянулись руки со старыми и новыми моими альбомами, фотографиями, открытками и плакатами. Мне было не по себе в окружении десятка Джоанн Стингрей – так же, как и я, одетых и с такими же, как и у меня, прическами. Больший комплимент себе, впрочем, трудно было придумать.

У двери в магазин встали два милиционера, людей они пропускали небольшими партиями. Остающиеся снаружи прижимались лицами к окнам и стеклянным дверям, пытаясь увидеть, что происходит внутри, и заодно протиснуться поближе ко входу. У многих девушек в руках были букеты роз, которые они крепко прижимали к своим черным курткам. Добравшись до меня, они либо глупо хихикали, либо начинали плакать. Мальчишки же, получив долгожданную подпись, широко и счастливо улыбались.

Появилась и Люда – та самая, что приходила ко мне домой. Я была рада видеть ее знакомое лицо. Потом она подошла еще раз. А потом и еще раз. Мне было и забавно, и приятно видеть такое проявление преданности, и я с удовольствием подписывала все, что она мне протягивала.

– Можешь подписывать побыстрее? – шепнул мне на ухо Тимур, подталкивая очередь вперед. – Я хочу спросить директора, можно ли запустить еще людей.

– Отходите все от двери, отходите! – услышали мы ее крик, прежде чем Тимур успел подойти со своей просьбой. – Пускать не будем, пока не отойдете от двери!

– Мы со всей России приехали! –