Одного взгляда на даты достаточно, чтобы увидеть неравенство между событиями внутреннего моря и теми, что происходили в новых мирах, открытых за Атлантикой. В 1512 году, например, французы были вытеснены из Милана швейцарцами. В том же году португальские торговцы, добравшиеся до Малакки и островов Специй, привезли океанским путем в Европу первую партию специй. В 1524 году Марсель был осажден французами и немцами. В том же году Писарро отплыл из Панамы, исследовал южноамериканское побережье и высадился в современном Эквадоре. В 1612 году турки отвоевали Молдавию у Польши. В том же году Ост-Индская компания ввела принцип акционерного капитала для ряда плаваний. В 1624 году испанцы отобрали у голландцев Бреду. В том же году Виргиния стала колонией короны, а голландцы начали колонизацию Формозы. С другой стороны, в литературе, изобразительном искусстве, архитектуре и математике по всей Европе распространялось наследие итальянского Ренессанса. Испания, Франция и Италия внесли бесценный вклад в мировую цивилизацию, который быстро приняли Голландия, Великобритания и другие северные страны. Все это не меняет того факта, что реальный баланс сил и интересов в человеческих делах переместился из внутреннего моря в океаны и на далекие континенты.

Говорят, что счастлива страна, не имеющая истории. И если история, по крайней мере в какой-то степени, покинула Средиземноморье, можно ожидать, что то же самое в этот период применимо к странам, окружающим море. К сожалению, здесь речь шла по большей части о стагнации и разрушении, так же как и снижении уровня жизни в некогда процветающих странах. Итальянские города, даже те, что пребывали в упадке, как Генуя и Венеция, внешне продолжали выглядеть совсем не плохо, но жизнь большей части жителей Средиземноморья остановилась, словно дерево, слишком сильно подрезанное или схваченное морозом.

Испания интересовалась в основном своей империей и продолжала непрекращающиеся бои с пришельцами из Франции, Голландии и Англии. На южной границе Средиземного моря мусульманские государства – по большей части находившиеся в руках турок – продолжали грабительские нападения на судоходные пути Атлантики и западного бассейна Средиземного моря. Над Востоком нависла обширная тень Османской империи, словно ядовитого анчара, затрудняя жизнь. Великий город Александрия, к примеру (турки заняли его во время завоевания Египта в 1517 году), описан английским путешественником Джоном Сандисом следующим образом: «От былой королевы городов и африканской метрополии остались только руины, следы ее былого величия. Очевидно, у городов, как и у людей, есть возраст и судьба… В городе нередко можно найти (особенно после дождя) камни и медали с выгравированными на них ликами богов, причем сделано это с таким удивительным совершенством, что сегодняшние аналогичные изделия не идут с ними ни в какое сравнение». Важно отметить, что великий итальянский скульптор и золотых дел мастер Бенвенуто Челлини, писавший мемуары несколькими годами раньше, рассказал, как он и другие люди раскапывали в Италии подобные сокровища Древнего мира и за них платили большие деньги. Но в отличие от жителей турецкой Александрии итальянцы старались подражать древним. Хотя они часто признавали, что вкус и умение их предшественников превосходят их собственные, но все же, соперничая с мертвыми, они сумели создать многие сокровища XVI века.

Положение дел на море можно оценить по ситуации на его важных островах. На западе – Балеарские острова, притягивавшие мореплавателей еще с финикийских времен, хотя и наслаждались процветанием (если не страдали от набегов пиратов Варварского берега), пребывали в интеллектуальной спячке. Именно здесь в XIII веке поэт, философ и теолог Раймунд (Рамон) Луллий возродил платоновские традиции в прозаическом произведении Blanquerna и соединил искренность с весенней красотой в таких стихах, как El Desconort. Луллий также основал первую европейскую школу восточных языков в Вальдемосе. В XIV веке каталонские иудеи Майорки прославились своими знаниями и опытом картографов, и среди них Генрих Мореплаватель нашел экспертов и советников для своего двора. Среди этих математиков и картографов выделялся Авраам Крескес и его сын Джейми. Астролябия, прибор для определения высоты солнца и звезд, вероятнее всего, попала к португальским мореплавателям из Майорки. Но богатая культура этого острова, процветавшего во время арабских завоеваний и I века арагонского правления, теперь стала бесплодной. Только в XVIII веке, когда воюющие Англия и Франция оспаривали владение островами, они снова возникли из забытья.

В 200 милях к востоку от Балеарских островов расположились Корсика и Сардиния. Они казались подвешенными, словно замысловатые сережки, на ушах Генуэзского залива. К востоку от них находится Тирренское море, древние владения этрусков. Положение на островах было крайне тяжелым. Они активно эксплуатировались оккупировавшими их державами и были доведены до такой крайности угнетением и непосильным налогообложением, что повсеместно распространились бандитизм и вендетта. На протяжении всей своей истории – в классические и средневековые времена, и теперь при Ренессансе – их нужды игнорировались хозяевами, которых интересовали только их ресурсы, природные и людские.

Корсикой управляла, по крайней мере теоретически, Генуэзская республика, а на практике – могущественная торговая корпорация Banco di San Giorgio. Банк поддерживал свою власть с крайней жестокостью, проявляя такой эгоизм и недальновидность, что постоянно вспыхивали восстания, которые подавлялись с еще большей жестокостью. На островах не строились оборонительные сооружения, и корсары Варварского берега со временем стали считать их своей провинцией, которую можно грабить в любое время. Люди покидали прибрежные города и деревни, уходя в горы. В результате самые плодородные участки побережья постепенно превратились в малярийные болота. В истории итальянских морских республик генуэзцы прославились алчностью и недальновидностью. В сравнении с ними венецианцы казались почти что благодетелями в отношении островов, которыми владели. Положение корсиканцев оставалось отчаянным и не менялось до середины XVIII века, когда Джеймс Босуэлл, биограф Сэмюэла Джонсона, был настолько тронут восстанием под предводительством патриота Паскаля ди Паоли, что даже попытался убедить британского премьера Уильяма Питта вмешаться и выступить против Генуи. На что лорд Холланд сказал: Мы не настолько глупы, чтобы вступить в войну лишь потому, что мистер Босуэлл побывал на Корсике». В 1769 году остров отошел к Франции, и в том же году в прибрежном городке Аяччо родился Наполеон Бонапарт. Сардиния, второй по величине остров в этом море, соперничала с Корсикой по мрачной бедности. Находясь в стороне от основного русла истории, Сардиния оказалась обойденной Ренессансом. Этот остров, даже в большей степени, чем Корсика, веками не ощущал никаких культурных перемен. Финикийцы аннексировали участки побережья, которые были им необходимы, оттеснив местное население – сардов – в горы. Римская оккупация ничем не отличалась от прежней. Как писали в «Сардинии»