Я пытаюсь удариться снова, но меня кто-то хватает и поднимает на ноги. Роботы. Ну разумеется.

— Успокойся, Ума. — Как эта дрянь может оставаться такой холодной? — Я перенесу тебя в кибертело. Это поможет пережить боль.

— Катись в ад! — кричу. — Я тебя ненавижу! Зачем я только согласилась?! Аааааа!

Но богиня остаётся глуха к моим чувствам.

У богини нет чувств.

Проснувшийся (11.03.2430 — вечер)

После эмошки Проснувшийся очнулся не сразу. Сначала он ещё некоторое время плыл по потоку теклана сквозь коллективные образы всех роботов и киберлюдей, прежде чем вспомнил, кто он вообще такой, и, наконец, открыл глаза. Он всё ещё лежал в своей раскопанной могиле, а над головой раскинулось усеянное блёстками звёзд ночное небо.

Кто он? Менке Рамаян? Рама Вишан? Кто-то третий? Увидев два эпизода собственной жизни мамиными глазами, он совсем в другом ракурсе смотрел вообще на все произошедшие события. Неужели всё фальшивка? Неужели каждый шаг кто-то заранее предопределил и просчитал? Хоть раз в жизни сделал ли он по-настоящему свой выбор?

Что же получается, у него не только искусственное тело, но и искусственная душа? А жил ли вообще такой человек, как Менке Рамаян, или он всего лишь чья-то выдумка, сущность вроде тульпы?

Он посмотрел на свои руки. Вот он есть сейчас. Он двигается, видит, слышит. Думает. Прошлое осталось позади, а будущее не определено — есть только здесь и сейчас. А потому так ли важно, делал он выбор сам или его к нему подталкивали?

Ведь если вдуматься, то каждый человек в мире несвободен. Каждое действие заранее предопределено характером, общественным устройством, окружением, настроением. Просто в его случае всё это обыграли таким образом, чтобы добиться от него конкретного результата. В чём-то так даже лучше. По крайней мере, это сделало его тем, кто он есть, а он себе очень нравился.

Ему бы ненавидеть эту Дею, но как можно ненавидеть того, кто тебя вырастил, воспитал, всю жизнь присматривал за тобой, заботился и направлял, пусть и чужими руками? Напротив, он испытывал благодарность. И ему не терпелось, наконец, встретиться с ней.

Проснувшийся выбрался из могилы. Роботы, раскопавшие её, по-прежнему стояли здесь.

— Закопайте-ка моё тело обратно, — велел Проснувшийся.

Роботы без промедления принялись исполнять приказ. Странно, сейчас он смотрел на них совсем иначе. Он больше не видел бездушных тупых гердянок, теперь они представлялись ответственными и исполнительными работягами.

На горизонте догорали сумерки. Проснувшийся прощупал взглядом местность вокруг. Несмотря на отсутствие освещения, его глаза прекрасно видели в темноте. Он двинулся к выходу с кладбища, а когда почти дошёл до железных ворот, из-за них ему навстречу вылетела Зевана, да так быстро, что ненароком чуть не сшибла с ног.

Она остановилась в полушаге от него и таращилась, будто увидела дракона.

— Менке... — тихо прошептала она, протянула руку и коснулась его щеки. — Это правда ты...

— Это правда я, — подтвердил он и улыбнулся.

Из-за ворот показалась и Нане. В отличие от осторожной Зеваны она не стала сдерживаться, а сразу бросилась к Проснувшемуся и заключила его в объятия.

— Прости! — Сестра тут же заплакала. — Прости меня, пожалуйста! Я не хотела причинять тебе боль. Мне так жаль...

Он обнял её в ответ и погладил по голове.

— Всё в порядке, Нане. Я не злюсь на тебя.

Она подняла на него заплаканные глаза.

— Правда?

— Правда. Вообще-то я хочу сказать вам обеим «спасибо». Мама оставила мне эмошку, из которой я многое узнал. И теперь я понимаю, через что вам пришлось пройти. Я...

Проснувшийся посмотрел на Зевану. Удивительно, но впервые в жизни ничто не скакало в груди при её виде. Не хотелось умереть или убить кого-нибудь, подорваться, совершить подвиг, сделать что угодно, лишь бы она обратила внимание. Любовь к ней не мучила его, но грела. И теперь он будто бы любил её даже сильнее, чем прежде, просто к этому не примешивалось никакой физической тяги. Удивительное, чистое, светлое чувство, которое облегчало душу, а не тяготило её.

— Я люблю вас обеих, — сказал он. — Спасибо, что присматривали за мной. И за то, что заботились. Надеюсь на вас и впредь.

Зевана вся расцвела, улыбнулась, воодушевилась.

— Разумеется! — горячо воскликнула она. — Наша миссия исполнена. Мы свободны. И ты свободен. Я последую за тобой, куда скажешь! Потому что я тоже люблю тебя, Менке. Всем сердцем.

— Я верю тебе.

— И я люблю тебя, — подхватила Нане. — Я тоже пойду за тобой. Ты самый близкий мне человек.

— Я счастлив, девушки. Спасибо вам. Сейчас я хочу встретиться с Деей. Отведёте меня к ней?

Обе согласно кивнули. Зевана и Нане освещали себе дорогу фонариками. Идя через тёмный лес, Проснувшийся не испытывал тревоги, но видел, как девушки периодически жмутся к нему и нервно озираются по сторонам. Чтобы как-то отвлечь их, он расспрашивал о капитане Раме Вишане. Узнавая о нём, он многое понял и о себе. Когда лесная чаща кончилась, вдали замерцали огни рухнувшего Ковчега — троица направлялась прямиком туда.

— Почему Гусак Петро? — задал очередной вопрос Проснувшийся. — В чём его смысл?

— Капитан как-то рассказывал, — отвечала Нане, — что во время Последней Войны появился какой-то фрик в гусином костюме, который по ночам нападал исподтишка на офицеров, выкрикивая при этом всякую нецензурщину. Однажды его мельком удалось записать на видео и выложить в сеть. Там его и прозвали Гусаком Петро. Разумеется, он стал мемом и поводом для шуток лишь среди противников регулярной армии. Офицеры же перестали ходить по одному ночами. Петро успел убить несколько друзей Рамы, прежде чем напасть на него самого. Капитан говорил, что ему чудом удалось отбиться, но это нападение он запомнил на всю жизнь и порой испытывал по ночам иррациональную тревогу даже на Ковчеге. Дея хотела вселить в тебя этот страх. Уж не знаю, насколько ей это удалось.

Проснувшийся задумался. Во всех красках представив Гусака, он невольно вздрогнул, но потом понял, что вздрогнуло не тело — оно не могло, — а лишь разум