Я хорошо запомнил встречу с заключенным, который, как мне показалось, был родом из Франции и работал в канцелярии Бухенвальда.

– Я ждал вас. Следуйте за мной, – сказал он и, взяв лопату, направился к забору из колючей проволоки.

Там мы откопали коробку, принесли ее в кабинет, отчистили от налипших комьев земли и открыли. Внутри лежали небольшие, похожие на паспорта, книжки. Такие выдавались всем эсэсовцам. За каждое посещение лагерного клуба, своего рода увеселительного заведения, они должны были проставить в нее специальный штамп.

После пятидесятого штампа моему новому знакомому приказывали эти книжки уничтожить. Но он сохранил их. Он верил, что наступит час расплаты. Знай об этом эсэсовцы, его судьба была бы решена.

В обычной жизни нам не часто приходится рисковать жизнью, поэтому смысл этой истории не в том, чтобы быть храбрыми, как тот узник (что, разумеется, совсем не плохо). Я лишь хочу сказать, что люди порой совершают ужасные поступки, но способны и на великие свершения. О некоторых мы слышали, а о некоторых – нет. В мире много хороших людей, которые творят добро; иногда сама мысль о них может вдохновить нас, заставить сплотиться и лучше отнестись к нашей общей истории.

Подарок того узника стал для меня настоящей золотой жилой. Те преступники и их пособники могли запросто сказать, что близко не подходили к лагерю, но теперь у меня на руках были даты посещений клуба, их личные номера, и я знал, кто они. Ордера на арест были разосланы немедленно, в том числе и в лагеря для военнопленных. Эта история повествует о мужестве людей, которые, даже оказавшись перед лицом смерти, действовали во имя правосудия.

Зачастую остававшиеся в лагерях эсэсовцы попросту сбегали. Заключенные были слишком больны или слабы, чтобы передвигаться самостоятельно, но некоторые из них еще держались на ногах. В одном из лагерей я своими глазами видел, как бывшие узники набросились на охранника и избили его до полусмерти. Затем водрузили еще дышавшее тело на каталку и отвезли в крематорий, где засунули его в печь и принялись поджаривать. Охранник пробыл там довольно долго, но их старания успехом не увенчались. Тогда его вытащили, еще раз избили и вновь засунули в печь. Так повторялось снова и снова, пока они не удостоверились, что он окончательно спекся. Все это происходило на моих глазах, я до сих пор это вижу. Но в тот момент я подумал, что если вмешаюсь, то меня постигнет та же участь.

На пути из одного лагеря в другой я повстречал несколько передовых частей Красной армии, солдаты которой пригласили меня отпраздновать с ними победу. Один из русских спросил, чем я занимаюсь, и я ответил, что собираю доказательства и расследую военные преступления СС.

– А разве ты не знаешь, что они сделали? – спросил он.

Я ответил, что прекрасно знаю.

– Так о чем с ними разговаривать? Пристрелите их, и дело с концом, – сказал он с насмешкой.

Месть страшна. За ней всегда следует убийство. Французы хватали девушек, которые во время оккупации жили с немецкими солдатами, выволакивали их на городскую площадь, и пока одни брили им головы, другие плевались и били их по лицу. Став однажды свидетелем такой сцены, я схватил пистолет, несколько раз выстрелил в воздух и прокричал:

– Расходитесь! Она арестована!

Посадил ее в джип, отвез подальше и сказал:

– Теперь проваливай, иди домой.

Свою вступительную речь на Нюрнбергском трибунале я начал со слов «Наша цель не мщение». Я знал, на что способна месть, я видел ее в действии, и, поверьте, она ужасна. Моей целью было установить торжество закона, который оберегал бы всех нас. Жажда мести заложена в человеке самой природой, но мы должны противостоять ей. Не идите путем тех, кого вы ненавидите, в противном случае вы тоже станете чьим-то врагом, и все повторится. Старая присказка «будь выше этого» здесь совершенно справедлива. И пусть так говорят все кому не лень, но это чистая правда. Разумеется, нас должны судить по поступкам, но для этого есть суд.

На протяжении тех долгих месяцев я ни на минуту не забывал о своем еврейском происхождении и детстве, которое прошло в еврейском районе, но никогда не обращал внимание на религию, которую исповедовали жертвы. Я поступился этим принципом лишь однажды, во время Нюрнбергского процесса: чтобы никто не смог сказать, будто это национальная месть, я попросил друга провести перекрестный допрос главного обвиняемого, на совести которого была смерть 90000 евреев.

В концлагерях евреи и коммунисты должны были носить робу с нашивками из звезд разного цвета, желтого и красного соответственно. Но когда я оказался там, различить их было невозможно, потому что одежда превратилась в лохмотья. И все они были просто людьми.

Глава шестая

О правде:

Высказывайте свое мнение, даже если никто не слушает

Вернувшись из Германии, я вступил в десятимиллионную армию американских солдат, искавших работу. Я рассылал резюме куда только мог. Но в больших юридических фирмах меня первым делом спрашивали: «Сколько клиентов вы с собой приведете?» К сожалению, у всех моих потенциальных клиентов на руках были только татуировки.

Удача обходила меня стороной, как вдруг однажды пришла телеграмма из Пентагона, в которой меня просили приехать к ним на встречу. Я отправился в Вашингтон, где со мной побеседовал полковник Микки Маркус[13], набиравший людей для проведения трибуналов. Им очень не хватало юристов, которые имели бы хоть малейшее представление о военных преступлениях.

Мысль о возвращении в армейское командование не вызывала у меня восторга, да и сами трибуналы оставляли желать лучшего, но затем меня вызвали на встречу с полковником Телфордом Тейлором[14], которая стала для меня судьбоносной. Тейлор сказал, что президент Труман назначил его ответственным за дополнительные судебные разбирательства, которые правительство США намерено провести с целью разоблачения некоторых аспектов немецкой жизни, чтобы понять, как такая цивилизованная страна как Германия, могла совершить столь ужасные преступления. Начать собирались сразу после завершения всех международных военных трибуналов.

Тейлор сказал, что при проверке моего досье он выяснил, что я время от времени нарушал субординацию. На что я ответил:

– Сэр, боюсь, Вас ввели в заблуждение. Я нарушал субординацию не время от времени, а все время. Я не исполняю противоправных или бессмысленных приказов.

И тут же добавил, что тоже навел о нем справки и знаю, что он не из тех, кто отдает такие приказы.

Полковник улыбнулся и сказал:

– Вы едете со мной.