— Нет, мы по другому вопросу, — вклинился Кошкин. — Во-первых, по поводу странных происшествий с детьми в вашем дворе. Кирилл, что ты об этом знаешь?

Мальчик покосился на отца, потом нехотя выдал:

— Ничего...

— Ты видел кого-то из потерявшихся детей?

Кирилл помотал головой: нет, мол, не видел.

— А я знаю, что вчера ты был во дворе, когда там нашли мальчика.

— Не был! То есть я просто домой шёл. Задержался у Кольки. Я ничего не знаю!

Мальчика вдруг затрясло. Отец встал со стула, подошёл к сыну, обнял.

— Кирилл, всё хорошо. Ты что-то знаешь про этих детей?

— Нет, папа...

— Это может быть опасно, — заявил Кошкин. — Вам лучше всё рассказать — мы разберёмся.

— Вы мне не поверите! Никто не поверит! — заплакал ребёнок. — Они подходят... говорят: “Это ты!”... а я... я... я не знаю... кто это... почему... не знаю!

Мальчик захлебнулся рыданиями и прижался к отцу.

Кошкин покосился на Руслана. Тот кивнул.

— То есть, — подключился Бьёрн, — ты видел детей, которые говорят тебе: “Это ты”?

— Да... мне страшно... я...

— Кирилл, почему ты мне не сказал? — мужчина мягко отстранился и слегка встряхнул заплаканного сына.

— Я не знал, что это... не знал, как сказать...

Мальчик всё плакал и плакал. Признаваться оказалось страшно, но молчать было ещё страшнее. В его рыданиях Руслану слышался пережитый ужас и одновременно облегчение.

Через полчаса Кирилл сумел связно поведать о странных визитёрах. Оказалось, что он четыре раза видел незнакомых жутких детей в этом году и дважды в прошлом. Но тогда, прошлым летом, он решил, что ему показалось. Не могла же на самом деле в его дворе среди ночи стоять девочка в пижаме и таращиться в его окно. Наверное, ужастиков пересмотрел. Во второй раз он, возвращаясь поздно вечером от приятеля, заметил, что “скорая” увозит совсем мелкого пацана, завёрнутого в одеяло. Кирилл не обратил на это внимания, но позже понял, что мальчишка был не местный и, кажется, родителей рядом с ним не было.

А в этом году он дважды видел детей в окно. Они смотрели прямо в его комнату и тыкали пальцем в его сторону. Что-то шептали.

Потом кошмарный пацан с закатившимися глазами подкараулил его у дома и, так же выставив палец, прошептал:

— Это ты!

И упал без чувств. Будто выключился. Кирилл малодушно убежал, но видел в окно, что мальчишку нашла соседка, возвращавшаяся с прогулки с собакой.

Об этих детях много говорили его приятели во дворе. Одни считали, что это жертвы извращенца. Другие твердили, что странные дети — лунатики. Третьи полагали, что те ребята одержимы. Но все видели тех детей только издали. Никто с “этими лунатиками” не разговаривал. Ни в кого они не тыкали пальцами и никому не говорили: “Это ты!”

И Кирилл решил не быть особенным. Решил никому не говорить о том, что “эти лунатики” ищут его. Вдруг, если пораньше возвращаться домой и пореже смотреть в окно, всё как-нибудь само наладится? В прошлом году же сработало...

— У следствия есть ниточка, — сказал Кошкин, когда мальчик замолчал. — Она ведёт к лагерю “Новая смена”. Ты там был, Кирилл?

— Нет, — помотал головой мальчик.

— А в прошлом году?

— Я вообще никогда в лагерь не ездил. Скажи им, пап!

Руслан перевёл взгляд на отца и замер. Мужчина страшно побледнел, осунулся и будто постарел лет на десять.

— Хорошо, тогда мы поговорим с твоим папой, — сказал стажёр, бросив взгляд на хозяина квартиры. — Кстати, Кирилл, ты мне покажешь, где у вас ванная?

Кошкин кивнул Руслану и вышел вместе с мальчиком.

Отец, казалось, не заметил, что сын ушёл. Сидел и смотрел в никуда, неподвижный, как статуя.

Бьёрн встал с дивана и подошёл к мужчине.

— Так это ваш приятель остался в люке возле “Новой смены”? — негромко спросил видящий.

Мужчина вздрогнул и деревянно кивнул. Потом проскрипел:

— Да... это Юрка... он не понял, что я вырос... Юрка...

Потом он вдруг встряхнулся и уставился на Бьёрна дикими глазами.

— Кирилл! Мой сын! Юрка его не тронет?!

— Нет, — покачал головой Бьёрн. — Расскажите, что случилось.

— Я не хотел... — мужчина сгорбился и опустил голову. — Мы тогда договорились в заброшенный санаторий съездить. Хотели привидений ловить. Мне отец запрещал на заброшки ходить и всякой такой ерундой заниматься, но интересно же. В детстве всё интересно, а если опасное, то прям совсем хорошо.

Он тяжело вздохнул и продолжил:

— Мы с Юркой тогда пошли вдвоём. Вовка заболел, Димку к бабке увезли, Саньку на огород загнали. А мы решили, что не струсим и вдвоём поехать. Уехали в Заречье. Лазали там по закрытым корпусам. Бегали между яблонь. А потом...

Мужчина судорожно вздохнул и заговорил быстрее и тише:

— Потом мы поссорились из-за какой-то ерунды. Слово за слово — и я на него замахнулся. Юрка язык показал и отскочил, а там люк... господи! Там был люк, а нём вода. Кипяток! И я убежал. Уехал домой и никому ничего не сказал: Юрка всё равно не жилец, а меня отец отлупил бы за то, что играл где не надо. Он пил тогда и бил и меня, и мать... мне было десять — я испугался! Юрка... господи...

Плечи мужчины затряслись. Он плакал без слёз, и Руслан отвернулся, потому что смотреть на него было стыдно и страшно. Он пытался не думать о словах существа о том, что мальчик случайно упавший в подземный туман, умирал долго.

— Вы должны поехать с нами, — Бьёрн помог мужчине подняться. — Юра хочет, чтоб вы попросили прощения. Тогда он сможет успокоиться. Едем.

Благодаря корочкам Максима Кошкина перелезать через забор не пришлось. Видящие в сопровождении понуро бредущего мужчины прошли через центральные ворота и долго шли к мёртвым яблоням.

Стажёр остался беседовать с администрацией лагеря. Обещал дождаться их, а потом доложить начальству о результатах расследования и о поведении того коллеги, который так взбесил Бьёрна накануне.

На фоне пасмурного дня чёрные стволы деревьев выглядели мрачно и торжественно.

— Он услышит? — негромко спросил Руслан.

Наставник молча кивнул в ответ.

Мужчина, пришедший с ними, подошёл к люку и прошептал:

— Юрка, прости меня... Юрка, мне так жаль... двадцать лет прошло. Я вырос. Женился. У меня сын, Юра.