Эдди перешел на английский.

— Ты называешь нож у своего горла ерундой?

Я не ответила, подумав, что, может, лучше всего будет промолчать.

И снова ошиблась.

Эдди подошел ближе, и поскольку он уже стоял довольно близко, это «ближе» казалось хищническим.

— Тебе раньше приставляли нож к горлу?

— Нет, насколько я могу припомнить.

В его черных глазах появился какой-то пугающий блеск.

— Ты бы забыла нечто подобное?

— Наверное, нет, — согласилась я.

Он приблизился еще, и в этот момент его тело коснулось моего.

— Почему ты не вызвала полицию?

— Это не показалось мне таким уж серьезным делом.

— Кто-то приставил нож тебе к горлу — это серьезно. Ты должна была сообщить об этом в полицию.

В обычной ситуации я бы с ним согласилась.

— Черт возьми, Джет, хоть раз поговори со мной, — и это, конечно, не прозвучало, как просьба.

Я промолчала. Я не хотела вести себя как сука, просто не знала, что сказать.

— Ты знаешь Ловкача? — не отставал Эдди.

Я покачала головой.

— Вэнс сказал, что он охотился за твоим отцом.

Я кивнула.

— Знаешь, почему?

Я снова покачала головой, но потом ответила:

— Ловкач сказал, что папа ему задолжал.

По выражению лица Эдди я поняла, что это не очень хорошая новость, и сердце забилось еще быстрее.

— Я знаю Ловкача, — поделился Эдди, — и Ловкач — не очень хороший парень.

— При встрече с ним у меня тоже сложилось такое впечатление, — согласилась я.

В ответ я получила еще сильнее стиснутую челюсть.

— Где твой отец? — потребовал Эдди.

— Скоро придет позавтракать пончиками.

Эдди поднял свободную руку и провел пальцами по волосам. Время от времени он делал так — проводил рукой по волосам. С близкого расстояния выглядело завораживающе. Но, опять же, на дальнем расстоянии это тоже выглядело завораживающе, просто я никогда не наблюдала этого вблизи.

Эдди снова заговорил, выдергивая меня из моего момента.

— Должен сказать, я не очень счастлив по этому поводу.

— Я позабочусь об этом, — сказала я.

Эдди изменился в лице. Я не могла понять, что это значит, но увидела перемену.

— Как ты собираешься это сделать? — спросил он.

Я пожала плечами.

— Ты хоть представляешь, что происходит?

Я покачала головой.

— Тогда, как собираешься позаботиться об этом?

— Не знаю. Что-нибудь придумаю.

Его глаза вспыхнули.

— Что-нибудь, что требует еще одного похода к банкомату?

Я вздрогнула, потому что прочувствовала этот вопрос всем своим существом. Во-первых, потому что, спросив меня об этом, Эдди причинил мне боль, и весь этот разговор означал, что Эдди знал, что мой отец бездельник. Во-вторых, потому что в банкомате ничего не осталось. Что бы я ни сделала, чтобы исправить этот бардак, мне, вероятно, потребуется съездить в бутик для стриптизерш и купить стринги и накладки на соски, что не очень радовало.

— Джет, — позвал Эдди, и я перестала думать о своих несчастьях и посмотрела на него.

Его лицо больше не было злым. Выражение глаз изменилось. Эта разница передалась мне физически, напомнив о его близости, а также о том, какой он горячий.

— Это несправедливо, — сказала я ему.

Он не ответил.

Я продолжила:

— И это не твое дело. Все это — не твое дело.

— Теперь это мое дело. Честно предупреждаю, Джет.

Я почувствовала трепет одновременно в нескольких частях тела. Не уверена, что он имел в виду, но это точно напугало меня до чертиков.

— Не беспокойся, Эдди, — ответила я, желая уйти от Эдди (подальше от Эдди), найти папу и во всем разобраться. — Я позабочусь об этом.

— А что, если не сможешь?

— Я смогу.

— Что будешь делать, если не сможешь? — повторил он.

— Я смогу.

Я годами разбиралась со всеми проблемами моей семьи. Не только с маминым срывом после ухода отца. Не только с ее инсультом. Не только с тем, чтобы давать папе деньги и место для ночлега, каждый раз, когда он приезжал в город. Не только со слезами Лотти, которая плакала у меня на плече, когда жила с нами, а потом после отъезда по телефону, когда какой-нибудь парень разбивал ее сердце. Все это было на мне. В моей жизни на вопрос «Кому вы позвоните?» не отвечали: «Охотникам за привидениями». На него отвечали: «Джет».

Эдди, конечно, этого не знал, и я не собиралась ему объяснять, но все же.

— Предполагаю, любая проблема с Ловкачом — это проблема, с которой ты не можешь справиться, — сказал Эдди.

— Я разберусь.

— Джет.

— Я разберусь сама! Это то, что я делаю! Понятно? Разбираюсь с делами. И я найду какой-нибудь способ справиться и с этим! — крикнула я.

Вот так.

После моей вспышки он некоторое время наблюдал за мной, и я увидела, как выражение его глаз снова изменилось. На этот раз они потеплели. Я обнаружила, что на самом деле не очень хорошо себя чувствую под теплым взглядом Эдди. Он странно влиял на мои мыслительные процессы.

Эдди поднял руку и провел костяшками пальцев по моей челюсти.

— Не делай так, — сказала я, отстраняясь от его прикосновения.

— Chiquita, когда ты закончишь сегодня днем, я заберу тебя и отвезу к себе домой. Приготовлю кувшин «маргариты», напою вдрызг, и ты, наконец, поговоришь со мной.

Я уставилась на него в полном шоке.

— О чем? — спросила я, стараясь, чтобы голос не звучал испуганно.

— О чем угодно.

Настало время паниковать. Не знаю, как я так долго продержалась. Я ощутила слабость в коленях и странное ощущение в животе.

— Мы можем начать с того, почему ты работаешь у Смити, — продолжил Эдди, — и перейдем к тому, почему ты хотела, чтобы я думал, что тебе не нравятся мексиканцы.

Не-а, ни за что на свете.

— Я не могу, — возразила я.

— Почему?

— Просто не могу. У меня дела.

— Какие дела?

Я уставилась на него на секунду.

— Просто… дела.

Он проигнорировал меня.

— Я заеду за тобой в три.

Я покачала головой.

В этот неподходящий момент я уловила его аромат, от него действительно приятно пахло, и мне это понравилось. Я также отметила, что мне нравилось ощущать тепло его тела и то, как оно касалось меня. Кроме того, мне также понравился его теплый взгляд.

Мне многое нравилось в Эдди.

Нет, мне все нравилось в Эдди.

Боже милостивый.

Я судорожно вздохнула. Я заметила, что Эдди наблюдает за мной. Должна признать, мне это тоже понравилось.

— В три часа, Джет, — повторил Эдди.

— Мне нравится, как ты пахнешь, — выпалила я, видимо, обезумев.

Как только прозвучал мой идиотский комментарий, паника начала пробиваться сквозь Дурман