Другой полицейский, словно игрок в покер, выложил перед Ричером паспорт, пластиковую карту, а за ними расписку и ручку. Ричер подписал, рассовал свое богатство по карманам, а когда служитель закона попытался направить его в сторону черного хода, покачал головой. И направился ко входу парадному, проскочив мимо развешанных по стенам гулкого фойе с мраморным полом портретов в рамочках. Подойдя к выстроившимся в ряд трем дверям, он толкнул ту, что посередине, вышел, обогнул какую-то грубо сколоченную временную постройку, к которой сооружали наклонный въезд, и повернул к главной улице. Отправляться в путь, не выпив кофе, желания у него не было. Приоритет есть приоритет. Он уже пересекал газон, и, когда поравнялся с площадкой автомобильной стоянки, его окликнул чей-то голос. Это был Резерфорд. Он поджидал Ричера возле металлической двери, а сейчас с поднятой рукой семенил ему наперерез.

— Извините… простите, не знаю вашего имени. Прошу вас, подождите.

Ричер замедлил шаг, и Резерфорд догнал его.

— Меня зовут Расти Резерфорд, — сказал он и протянул руку.

— Джек Ричер.

— Мистер Ричер, можно с вами поговорить?

— Если только на ходу. Мне срочно нужно быть в одном месте.

— Прошу вас. — Резерфорд задыхался и явно был не в себе. — Остановитесь. Хотя бы на минутку. Я вас долго не задержу.

Ричер остановился.

— У меня к вам два пункта. Во-первых, благодарю вас. Вы меня там спасли.

— На здоровье.

— И второе… Мне надо спросить вас кое о чем. Мне угрожает опасность, да? Следователь там говорил про какой-то угон автомобиля, но это все не то. Перед тем как меня допрашивали, у меня было время подумать, когда я был в камере. То, что случилось, произошло не случайно. Это было спланировано. Эти люди меня дожидались. Сначала-то я подумал, что они охотятся за вами. Со мной ведь никогда ничего подобного не случалось. Но потом я вспомнил, что, до того как вмешались вы, один из них пытался схватить именно меня. И затолкнуть меня в машину. Следователь сказал, что я все перепутал. Что я ошибся. Но ведь я не ошибся, правда? И я хочу знать, что это все значит?

— Понятия не имею. Я в вашем городе человек случайный. Вас я совсем не знаю. Не знаю, что такого вы могли натворить, чтобы так расстроить людей. Не знаю, что с вас можно взять. Но здесь, в вашем городе, явно происходит что-то странное. В этом я не сомневаюсь.

— И что же мне делать?

— Уж это решать вам. Мой принцип: надейся на лучшее, но готовься к худшему. Поэтому, судя по вашим обстоятельствам, я бы посоветовал поскорей удрать из города. Пусть все уляжется само по себе. А когда все устаканится, можно и вернуться.

— Уехать из города? — вытаращил глаза Резерфорд. — Ну нет. Мне нельзя уезжать.

— Почему?

— Тогда все подумают, что во всем виноват я.

— В чем — во всем?

— Это долгая история.

Ричер минутку подумал. День уже постепенно склонялся к вечеру. Он очень проголодался. Надо было что-то поесть либо здесь, либо где-то еще. Но поймать попутку в темноте гораздо труднее. Из-за плохой видимости на трассе. И еще ему было очень интересно узнать, почему этот тихий, безобидный человечек в рубашке, заляпанной пятнами от кофе, считает, что не выглядеть в глазах «всех» виноватым гораздо важнее собственной безопасности.

— Где тут поблизости продают бургеры? Мы могли бы перекусить, и вы бы все спокойно рассказали, что к чему.

— Но вы же сказали, что куда-то торопитесь?

— Да, тороплюсь. Но могу и немного задержаться. В жизни надо стараться быть гибким. Говорят, это полезно для здоровья.

В ту самую минуту, когда Ричер разговаривал с Резерфордом, до Сперанского пытались дозвониться двое. Один на одноразовый мобильник. Другой — на аппарат защищенной связи. И оба какое-то время безуспешно. В конце концов дозвонились, но не сразу. Телефон был недоступен. Дело было в том, что Сперанский спустился вниз, в генераторную. Всего на пару минут. В последний раз хотел полюбоваться перед тем, как экономка все там подчистит. Ясное дело, ждать больше нельзя. Пятнам крови уже больше двух недель. Фигурантка держалась довольно долго. Но все-таки предоставила кое-какую важную информацию. Рассказала про Резерфорда. Про то, что есть у него в распоряжении. С профессиональной точки зрения эта информация была бесценна. А самостоятельный процесс ее добывания словно снова вернул ему молодость. В последние дни у него было мало «мокрой» работы. А он по ней скучал. Смотрел на темные лужи на полу. На капли, забрызгавшие стены. На ручные кандалы. Инструменты, аккуратно разложенные на столике из нержавеющей стали на колесиках. Более чистые участки пола там, где раньше стояли чемоданы. Он снова оживил в памяти самые волнующие минуты. И улыбнулся. Обычно Сперанский не знал, когда снова представится такая возможность. И кто будет новым объектом. Но на этот раз знал и то и другое.

Это будет очень скоро.

Это будет предатель. Как только он станет для них бесполезен.

Как только Сперанский поднялся на поверхность земли, прозвенел первый звонок. На одноразовый. Разговор был совсем короткий. С человеком, который был не так далеко. С докладом. Сначала факты. Потом соображения. Лаконично и все по делу. Так, как Сперанский любит. А когда через несколько секунд позвонили по защищенной связи, Сперанский уже знал, что ему скажут.

— Резерфорд ускользнул.

— Ладно, — ответил Сперанский. — Значит, попробуем еще раз.

— Может быть, не придется. В Центре обеспокоены. Неудачная попытка не прошла в городе незамеченной. Резерфорду кто-то помог. Кто именно, мы еще не знаем, какие за ним стоят силы — тоже. Новая попытка могла бы привлечь еще большее внимание. Это было бы контрпродуктивно.

— И что предлагает Центр? Сидеть сложа руки?

— Окончательного решения пока нет. Пока остается наблюдать и ждать. Следить, не проявит ли себя как-нибудь объект. И тогда решить, насколько он представляет опасность.

Сперанский оторвал телефон от уха и подавил страшное желание разбить его на тысячу кусочков. Вот она, худшая сторона работы на местах. Когда приходится иметь дело с бесхребетными кретинами, которые целыми днями просиживают за письменными столами штаны. Которые никогда не рисковали собственной шкурой, но обожают ставить на кон жизни живых людей, работающих на переднем крае борьбы. Они слишком пугливы и боятся всего, даже воспользоваться единственной в жизни возможностью повернуть ситуацию в свою пользу, когда им все уже поднесли на блюдечке с голубой каемочкой.

Он снова прижал телефон к уху:

— Вам надо еще раз поговорить с ними. И