Шрифт:
Закладка:
— Значит, я плохо играю свою роль — не так ли?! Но идея сделать из меня укротителя тоже несуразная, — возмутился моряк. — Вы же знаете, что я не люблю возиться со скотиной.
— Любите, не любите — дело ваше. Но нельзя подвергать нас опасности из-за всяких капризов. Животные волнуются, потому что Томек наверняка не дал им свежей воды.
— Вы, пожалуй, ошибаетесь. Наш паренек любит иногда пошалить, но за тиграми он ухаживает, как нянька за детьми во время прогулки по Саксонскому саду[24].
— Спешил на охоту — мог и забыть, — сказал Смуга. — Проверьте, боцман, есть ли у них вода!
Моряк направился к клеткам с животными.
— Действительно, ведра совсем пустые, — пробурчал он под нос; схватил одно из ведер и побежал к ручью.
Вскоре он наполнил поилки в двух клетках и присел на корточки перед третьей.
— У тебя же еще есть вода, чего же ты мечешься по клетке как полоумный? — ворчал моряк, заглядывая в клетку сквозь прутья.
Он наблюдал за поведением разъяренного животного. Тигр беспокойно метался из угла в угол, бился боками о прутья клетки и гневно рычал.
— Влепить бы тебе кусок свинца в башку, сразу бы успокоился, — сказал боцман.
В этот момент тигр внезапно прыгнул на прутья клетки. Боцман быстро отпрянул.
— Можно подумать, что бестия понимает человеческую речь, — удивился моряк. — Отойди-ка, а то оставлю тебя без воды и будешь сидеть с языком, вывешенным до земли!
Тигр несколько отступил. Боцман подошел к клетке, наклонил ведро, чтобы долить воды в поилку, как вдруг тигр подскочил и ударил лапой по посудине с такой силой, что вода брызнула укротителю в лицо. От неожиданности боцман выпустил ведро из рук. Наклонив голову, он стал вытирать мокрое лицо.
Пораженный этим происшествием, боцман долго не мог выговорить ни слова. А тем временем тигр просунул между прутьями решетки лапу и стал отодвигать задвижку, которой была заперта дверь клетки.
«Что это, с ума я сошел или пьян?» — подумал боцман, шаг за шагом отступая от клетки.
Тигру удалось отодвинуть задвижку и отворить дверь. Полосатая бестия выскользнула из клетки. Одним прыжком боцман очутился возле дерева, на ветке которого висела винтовка, схватил ее, прицелился и спустил курок. Металлический щелчок бойка, ударившего в пустоту, свидетельствовал о том, что винтовка не заряжена.
— Будьте осторожны, Ян! — крикнул боцман, отбрасывая бесполезную винтовку. В его руке блеснуло лезвие охотничьего ножа.
Но тигр не спешил нападать на отважного охотника. Он медленно встал на задние лапы и сказал человеческим, очень знакомым боцману голосом:
— Не бойся, морячок, я тебя не съем, хотя у меня в кишках уже давно урчит от голода!
Смуглое лицо моряка посерело от возмущения. Он выпрямился и вложил нож в ножны. Из-под шкуры тигра показалось лицо Томека.
Проглотив набежавшую слюну, боцман процедил сквозь зубы:
— Ну-ну, неплохо вы позабавились на мой счет!
— Мы приносим вам свои извинения, боцман, и клянемся, что это вовсе не была шутка, — серьезно сказал Смуга. — Это была генеральная репетиция, попытка выяснить, можно ли укрыть ссыльного в клетке, надев на него тигровую шкуру.
— Превосходно! Попытка увенчалась успехом! — восклицал Томек, сбрасывая с себя тигровую шкуру. Он подбежал к изумленному моряку, обнял его, потом проделал то же со Смугой и спросил: — Довольны ли вы?
— Конечно, Томек! — ответил Смуга. — Если нам удалось провести такого молодца, как боцман, то можно считать твою идею выдержавшей самый суровый экзамен.
— Павлов побоится подходить к клеткам, — говорил Томек. — Другое дело — боцман! У меня мороз пробежал по коже, когда он схватил винтовку, а потом достал нож. Даже настоящий тигр мог бы испугаться.
Чувствительный к лести моряк посветлел лицом и буркнул:
— Ну что ж, раз дело обстоит так, я не могу на вас сердиться. Чтобы освободить несчастного ссыльного, я охотно дам обмануть себя несколько раз. Но вы молодцы что надо! Действительно, фокус с тигром — это первоклассная идея! Если такой опыт провести с этим подлецом Павловым, его кондрашка на месте хватит! Я уж было решил, что сегодня вся дикая скотина на меня ополчилась. Если бы не медвежата, то я мог бы подумать, что и медведица в тайге была переодета…
— А что, у вас была какая-то встреча с медведями? — поинтересовался Томек.
— Да так, ничего особенного, сущая мелочь! При случае расскажу. Но откуда вы достали шкуру?
— Томек убил тигрицу, бродившую вокруг нашего лагеря, а Нучи под предлогом, будто отводил домой раненых собак, взял ее к себе и выделал как надо, — пояснил Смуга.
— Наверное, это было тогда, когда ты ночью стрелял в тайге, а твой уважаемый папаша потом ругал тебя за это, — догадался боцман. — Но в таком случае вы должны были посвятить в тайну Нучи. А что будет, если он нас предаст?!
— Успокойтесь, во-первых, я сказал ему не все. Во-вторых, это верный человек и не меньше нас ненавидит жандармов.
— Конечно, это человек, достойный доверия, раз Серошевский говорил о нем твоему отцу, — сказал Смуга.
— Думаю, что вы правы, я тоже знаю Серошевского, — похвалился боцман. — Еще подростком, в Варшаве, я работал учеником слесаря в железнодорожных мастерских. Там я видел Серошевского и Варынского[25], когда они вели агитацию в пользу социализма. Каждый из них был, пожалуй, не старше восемнадцати лет, а говорили они как профессора. Башковитые парни и настоящие патриоты!
Серошевский, Вацлав Людвигович (1858–1945) — российский этнограф-сибириевед польского происхождения, писатель, публицист, участник польского освободительного движения. За революционную деятельность был сослан в Якутию в 1879 году, где провел 12 лет. Собирал этнографические материалы, в 1896-м издал научный труд «Якуты. Опыт этнографического исследования», получивший премию Императорского Русского географического общества.
— Вот поэтому царь их и преследует, — добавил Томек. — Ну-ну, боцман, я и не подозревал, что у вас такие выдающиеся знакомые! Вацлав Серошевский из ссыльного превратился в писателя и заслуженного исследователя Азии, а Людвиг Варынский за то, что основал первую польскую рабочую партию, вместе с пятью товарищами был приговорен к виселице.
Боцман печально покачал головой и сказал:
— Я прекрасно помню судебный процесс членов партии «Пролетариат», на котором судили Варынского. Хотя тогда ему удалось избежать смертной казни, он все равно погиб в тюрьме. А вот Серошевскому повезло! Он пятнадцать лет прожил в Сибири! Мне даже приходилось читать его книгу о якутах, за которую царь разрешил ему вернуться на родину. Ну, если Серошевский рекомендовал Нучи
