– Почему ты так решила? – и улыбнулась.

– Люди решат, что я разговариваю сама с собой.

– Какие люди? Тут нет ни души.

– Вот именно, – усмехнулась я, а Сеня спрыгнул с дерева и сел на лавку рядом.

– Слушай, прости за это, – поморщился он, – надо было, чтобы выглядело более-менее натурально.

– Я поняла, как только вы уехали.

– Ты выглядела более зареванной, чем когда мы уходили, – грустно сказал он.

– Так вы наблюдали? – усмехнулась я.

– Само собой, я же обещал, что ты вернешься домой живой.

– Очень в туалет хотелось. Я проревела часа два от жалости к себе, – ответила я на его вопрос, а он крякнул и посмотрел на мои руки. Запястья оголились и явили миру мои синяки от веревок. Он провел по ним пальцем и пробормотал:

– Слишком туго завязал.

– Убери руку, пожалуйста, – попросила тихо, потому что от его прикосновения меня начало колотить мелкой дрожью, но отнюдь не от страха. Он убрал, а я задышала ровнее. – Я так решила, потому что узнала, что ровно через семь дней после похищения он убедился, что я ему изменила.

– А ты ему изменила? – его глаза мгновенно стали холодными и смотрели колюче.

– Нет, но он так подумал.

– Поясни, если хочешь, чтобы я понял, – я рассказала про университетского приятеля, с которым напилась, не утаивая ничего, кроме наших с ним разговоров.

«История повторяется» – хмыкнул внутренний голос.

– Это он вас нанял? – спросила тихо.

– Нет. Но я тоже удивился, что он так быстро вырубился от удара дверью. Подумал, что он просто хилый, да и не важно это было.

– Ты можешь мне сказать, кто?

Он откинулся на лавку и долго размышлял.

– Нет.

– А для чего?

– Просто продержать взаперти и без связи какое-то время.

– Неопределенное?

– Никакой конкретики.

– Ты бы взялся за это, если бы знал, что нужно будет сделать в конце?

– Да, – я поджала губы и отвернулась, стало почему-то очень обидно, – чтобы сделать то же самое, что сделал.

– Ты следил за мной, тогда в парке?

– Да.

– Как давно?

– Это был первый день.

– Спасибо, что пришел сегодня, – грустно улыбнулась, посмотрев напоследок в его глаза, поднялась и побрела к дому, испытывая жгучее желание повернуться, но запретила себе это делать.

«Не раскисать!» – приказала мысленно, – «у тебя много дел».

Я резко остановилась посреди аллеи и закрыла глаза. Медленно вдохнула свежий осенний воздух и почувствовала настоятельную потребность купить себе очередную безделушку для поднятия морального духа, но подкатывало раздражение, и я сменила первоначальное направление и в сторону тира, который стоял в парке.

Тир был мой. Такая маленькая блажь, которую я позволила себе просто из озорства. Он был совершенно обыкновенным, с теми же ружьями, стреляющими пластиковыми шариками, что и везде, со сбитыми прицелами и огромной стеной мягких игрушек разных размеров. Иногда я приходила сюда после закрытия, когда сотрудники расходились по домам, и стреляла по мишеням из своего пистолета. Но не сегодня. Сегодня я просто хотела мягкую игрушку.

Я по-хозяйски отрыла дверь ногой. Сотрудники встрепенулись и подобрались: они знали меня в лицо. Огляделась. Пара человек стояла у стойки и неловко прицеливалась.

– Пять пристрелочных, пять боевых, – сказала мальчику у стойки, и он протянул мне ружье, привязанное веревкой, и баночку с десятью шариками, с таким безграничным удивлением во взгляде, что я едва не рассмеялась.

Я сделала пять выстрелов, после каждого слегка правя прицел, а потом пять выстрелов точно в цель. Распрямилась с легкой усмешкой, весьма довольная собой. Все посетители и сотрудники уставились на меня с интересом, а я развернулась на мягкие игрушки, окинула их взглядом и выбрала небольшого синего кита, с розовыми кругляшами щек и милым хвостом, по которому и была распознана его принадлежность к млекопитающим. Ткнула в него пальцем и тут же подбежал сотрудник, ловко сняв его с помощью палки. Я взяла своего кита, жутко напоминающего одного человека, и вышла из тира, крепко прижимая его к груди и счастливо улыбаясь.

«Вот теперь можно и по делам» – хмыкнула довольно и набрала номер.

– Лиза, добрый день, – ответила Виктория Романовна, – я ждала Вашего звонка.

– За это я Вас и уважаю, – хмыкнула я, решив не притворяться, – мы можем встретиться?

– Разумеется, через час я буду в парикмахерской в центре.

– Отлично, мне как раз надо подстричься.

Я тут же позвонила в парикмахерскую и в самом деле записалась к своему мастеру через час. Светлану я обожала: она не была трещоткой, как большинство мастеров, давая мне время отдохнуть от бесконечного притворства, при этом всегда точно угадывала мои желания и всегда принимала меня в то время, когда мне было нужно, отменяя других клиентов. Конечно, это было из-за чаевых, которые превышали стоимость стрижки раз в пять, но кто считает?

Я приехала точно в срок. Еще один мой пунктик: приходить на встречу минута в минуту. И еще один повод для раздражения своим мужем, который мог заявиться на полчаса раньше, а потом ворчать, что ему пришлось меня ждать, или на час позже, разводя руками и не испытывая ни малейших угрызений совести. Впрочем, выдержку с ним я прокачала до нереального уровня, за что можно сказать ему спасибо. Хоть одна причина.

– Виктория Романовна? – удивилась я, проходя в зал: – Ну надо же, какая встреча!

– Лиза? – повернула она голову. – Вы тоже тут стрижетесь? Впрочем, о чем я, конечно, только тут, – и подмигнула своему мастеру, которая уже начала приготовления, – это лучший салон в городе.

– Хотите мы устроим Вас рядом? – спросила Светлана, счастливо улыбаясь в предчувствии получить незапланированную прибавку.

– Если Лиза не против, я бы с удовольствием, – жеманно сказала старушка, и я, конечно, совершенно не возражала.

– Света, возвращаем свой цвет и делаем удлиненное каре с прямым срезом, – сказала я, усаживаясь.

Виктория Романовна слегка ухмыльнулась, а Света приоткрыла рот.

– Но это же совсем другой образ… Сейчас Вы блондинка, такой нежный образ, а свои у вас довольно темные…

– Пришло время перемен, – похлопала ее по руке, которая замерла на моем плече, и начала ничего не значащий разговор, который продолжался