Шрифт:
Закладка:
4) Конские заводы, казенные и частные племенные скотоводства и птицеводства и проч, конфискуются, обращаются во всенародное достояние и переходят либо в исключительное пользование государства, либо общины, в зависимости от величины и значения их.
Вопрос о выкупе подлежит рассмотрению Учредительного собрания.
5) Весь хозяйственный инвентарь конфискованных земель, живой и мертвый, переходит в исключительное пользование государства или общины, в зависимости от величины и значения их, без выкупа.
Конфискация инвентаря не касается малоземельных крестьян.
6) Право пользования землей получают все граждане (без различия пола) Российского государства, желающие обрабатывать ее своим трудом, при помощи своей семьи, или в товариществе, и только до той поры, пока они в силах ее обрабатывать. Наемный труд не допускается.
При случайном бессилии какого-либо члена сельского общества в продолжение 2 лет, сельское общество обязуется, до восстановления его трудоспособности, на этот срок прийти к нему на помощь путем общественной обработки земли.
Земледельцы, вследствие старости или инвалидности утратившие навсегда возможность лично обрабатывать землю, теряют право на пользование ею, но взамен того получают от государства пенсионное обеспечение.
7) Землепользование должно быть уравнительным, т. е. земля распределяется между трудящимися, смотря по местным условиям, по трудовой или потребительной норме.
Формы пользования землей должны быть совершенно свободны, подворная, хуторская, общинная, артельная, как решено будет в отдельных селениях и поселках.
8) Вся земля, по ее отчуждении, поступает в общенародный земельный фонд. Распределением ее между трудящимися заведуют местные и центральные самоуправления, начиная от демократически организованных бессословных сельских и городских общин и кончая центральными областными учреждениями.
Земельный фонд подвергается периодическим переделам в зависимости от прироста населения и поднятия производительности и культуры сельского хозяйства.
При изменении границ наделов первоначальное ядро надела должно остаться неприкосновенным.
Земля выбывающих членов поступает обратно в земельный фонд, причем преимущественное право на получение участков выбывших членов получают ближайшие родственники их и лица по указанию выбывших.
Вложенная в землю стоимость удобрения и мелиорации (коренные улучшения), поскольку они не использованы при сдаче надела обратно в земельный фонд, должны быть оплачены.
Если в отдельных местностях наличный земельный фонд окажется недостаточным для удовлетворения всего местного населения, то избыток населения подлежит переселению.
Организацию переселения, равно как и расходы по переселению и снабжению инвентарем и проч., должно взять на себя государство.
Переселение производится в следующем порядке: желающие безземельные крестьяне, затем порочные члены общины, дезертиры и проч, и, наконец, по жребию, либо по соглашению.
Все содержащееся в этом наказе, как выражение безусловной воли огромного большинства сознательных крестьян всей России, объявляется временным законом, который впредь до Учредительного собрания проводится в жизнь по возможности немедленно, а в известных своих частях с той необходимой постепенностью, которая должна определяться уездными Советами крестьянских депутатов.
Земли рядовых крестьян и рядовых казаков не конфискуются».
Этот документ собравшиеся в зале крестьяне в серых шинелях поняли сразу, и еще как поняли! Декрет устанавливал то самое положение, о котором русский крестьянин мечтал, начиная с 1861 года, которое пытался донести до деятелей Думы, а потом Временного правительства и Советов в бесчисленных наказах. Собственно, это была не большевистская, а эсеровская программа, которую городская по преимуществу большевистская партия без малейшего стеснения «увела» у оппонентов. Эсеры страшно обиделись и долго кричали о плагиате, на что большевики резонно возражали: «Так ведь мы ее реализовали, какие претензии?»
И лишь потом, на волне народного ликования, в 2.30 ночи съезд приступил к обсуждению вопроса о новом правительстве. Меньшевики и эсеры торжественно покинули Смольный, левые эсеры отказались войти в Совнарком, а большевики провозгласили декреты, отражающие все чаяния трудящихся масс – так в чем вопрос-то? Совнарком был составлен из одних большевиков во главе с Лениным, и за него проголосовало около 450 человек из 600 присутствующих. Это правительство также было «временным» – ему предстояло функционировать вплоть до Учредительного собрания.
И все же интересно: кто придумал решившую дело историю с обстрелом Зимнего?
Заключение
А потом Ленин еще раз шокировал товарищей по партии – когда те поняли, что он на самом деле собирается претворить в жизнь все, что большевики обещали.
25 октября еще ничего не решало. Взять власть было, право же, совсем нетрудно. Большевики взяли ее красиво и практически бескровно – это их заслуга в сфере политической эстетики. Ровно с тем же успехом они могли разбомбить Зимний дворец и перестрелять несколько сотен его защитников. Троцкому пришлось бы несколько видоизменить свою речь, и дальше события пошли бы все тем же ходом.
Дело ведь было совсем не в том, чтобы оттащить с арены и без того лежащее в глубоком нокдауне правительство. Дело было в том, чтобы решить проблемы, отправившие его в нокдаун – те проблемы, о которые обломало зубы неизмеримо более сильное и подготовленное царское правительство и намного лучше финансируемое Временное. Сталин в августе 1917-го на VI съезде партии дал далеко идущее обещание: «Если мы возьмем власть, то сорганизовать ее мы сумеем». Интересно: он на самом деле так думал?
Впрочем, для начала неплохо бы знать, сколько шансов он отсчитал на реализацию первой части этой фразы. Один из десяти? Или один из ста? А Ленин – сколько времени он предполагал продержаться?
Тем не менее, власть была взята, и пришла пора отвечать за все свои обещания – резвитесь, ребята, пока не придет новый хозяин страны и не развесит вас на фонарях[15]!
Вот стратегическое наследство, доставшееся большевикам от прежних властей: страна, намертво завязшая в клубке неразрешимых противоречий, с чудовищно отсталым нереформируемым сельским хозяйством, полуколониальной экономикой, полным отсутствием идеологии, сгнившей верхушкой и неграмотными (в прямом смысле) низами.
Вот тактическое наследство: неоконченная война при развалившейся армии, голод, холод, остановившиеся заводы, агонизирующий транспорт, городское население, которое надо как-то спасать, и сельское, с верхушкой которого надо как-то договариваться, чтобы взять хлеб, а бедноту (которой было больше половины) тоже как-то спасать. А кроме того, бывшие «хозяева жизни», желающие скинуть новую власть, и милые соседи, для которых настал удобный момент поделить страну.
Вот оперативное наследство: некоторое количество полуразвалившихся государственных структур с саботирующими чиновниками, которых надо как-то заставить работать, и лютый кадровый голод, поскольку и без того немногочисленные образованные люди большей частью, не в силах стерпеть «хама», оказались на «белой» стороне.
Большевики, дерзнувшие взять власть в октябре семнадцатого, остались со всем этим веками копившимся и доставшимся им в наследство клубком проблем один на один, без всякой помощи. При этом они не имели
