Шрифт:
Закладка:
Хорошо, что не расстреляли, не сгноили. Но как же ему было написать иначе, когда сама жизнь вокруг буквально кричала о мифах, о мифологичном сознании. «С точки зрения коммунистической мифологии, не только „призрак ходит по Европе, призрак коммунизма“ (начало „Коммунистического манифеста“), но при этом „копошатся гады контрреволюции“, „воют шакалы империализма“, „оскаливает зубы гидра буржуазии“, „зияют пастью финансовые акулы“, и т. д. Тут же снуют такие фигуры, как „бандиты во фраках“, „разбойники с моноклем“, „венценосные кровопускатели“, „людоеды в митрах“, „рясофорные скулодробители“… Везде тут „темные силы“, „мрачная реакция“, „черная рать мракобесов“; и в этой тьме — „красная заря“ „мирового пожара“, „красное знамя“ восстаний… И после этого говорят, что тут нет никакой мифологии».[48]
Из него самого стали делать миф. «Последняя книга этого реакционера и черносотенца… „Диалектика мифа“… является самой откровенной пропагандой наглейшего нашего классового врага».[49] «Идеалист — реакционер, мракобес, некий профессор Лосев».[50] «Никогда идеализм не выступал в столь реакционной, претенциозной и воинственной форме, как теперь в лице Лосева».[51] «Его мракобесие тем более велико, что его устами глаголят господствующие классы былой России».[52] «Лосев является философом православия, апологетом крепостничества и защитником полицейщины».[53] Ну и так далее — именно в то время, когда машина подавления инакомыслия развертывалась в полную силу.
Как он смог выжить? Как его не перемолола диктатура пролетариата? Случайность? Многолетнее молчание? 23 года (1930–1953)[54] — ни одной статьи, ни одной опубликованной страницы для человека, который не мог не писать. Вот азбука его жизни. Прожил 95 лет, три изданных восьмикнижия, «восьмеричный путь»,[55] тысячи страниц текстов, 1930 г. — арест, 4,5 месяца в одиночке, 17 месяцев во внутренней тюрьме Лубянки, еще год (1931–1932) в лагерях, 1935–1940 гг. — запреты на занятия философией, вытеснение в античную эстетику и мифологию, в преподавание древних языков. Изгнания, увольнения, проработки — и «глубокий вход», как одного из авторов, в «Философскую энциклопедию», его личная, многотомная «История античной эстетики», его книги о Платоне, Аристотеле, Гомере. Не сосчитать идей и текстов. Нарастающая слепота со времен лагерей, когда писать — это значит диктовать накопленные, написанные внутри себя страницы. Его жены, его хранительницы, одна — безвременно ушедшая, другая — сохранившая, нашедшая каждую его уцелевшую строчку. Три разгрома написанного (1914, Германия; 1930, арест; 1941, гибель дома на Арбате, прямое попадание бомбы). И глубокая вера — в Бога и в мысль, вечно меняющуюся, прихотливую человеческую мысль.
В жизни Алексея Лосева, начавшейся «при царе» (1893) и закончившейся при «перестройке» (1988), есть свое торжество — ее признание как общей, всечеловеческой ценности, всеобщее признание ее спецами, философами, и даже признание государством в самой фантастической форме. Его, всю жизнь находившегося под атакой людей государевых, всю жизнь оттесняемого от философии, наградили в 90 лет, в 1983 г. орденом Трудового Красного Знамени «за многолетнюю плодотворную подготовку философских кадров».[56] «То» государство и фантасмагория — едины.
Но что же взять у Лосева, великого русского философа, для нашего обыденного взгляда на мир, когда у каждого он — свой? Что взять для нашей ежедневной философии? Может быть, то, что жизнь пронизана мифами? Что часто нам внушают мифы, выдумки, фантазии, как факты жизни, и наше сознание пропитано ими, как вата водой? И даже избавление от одних мифов означает лишь то, что мы начинаем мыслить другими мифами, не обладая знанием, не имея доступа к надежным фактам?
Для одних «взять у Лосева» — это истинная вера, идеализм. Лосев был человеком глубокой и сердечной веры, человеком православия, принявшим тайный монашеский постриг в 1929 г., тем, кто проповедовал Имя Божье как сущее, как имяславие. Он же (это — миф) — «теоретик и идейный вождь контрреволюционного движения имяславцев», «идейный центр для церковно-монархических активно-антисоветских формирований».[57] Пусть будут прокляты те, кто создавал расстрельные выдумки!
Для других у Лосева — возможность увидеть жизнь не только в фактах, но и в мифах, и, тщательно отделяя их от фактов, гораздо лучше понимать тот механизм причин и следствий, который ведет к выживанию или гибели человеческих обществ. Мифы против фактов — это отличный способ «системного анализа», позволяющего понять, что происходит с Россией, что нами унаследовано, какие силы нами движут, и что с нами может произойти.
Что еще взять у Лосева? Метафору нашей собственной жизни. «Я сослан в XX век, в определенную социально-историческую эпоху… мне навязана борьба, которая мне чужда и непонятна и в которой обе стороны для меня одинаково неприемлемы».[58] Такими были 1920-е — 1980-е. Время мифов! И мы тоже полностью погружены в них.
1920-е. Миф о неизбежной мировой революции. Мировая Социалистическая Советская Республика, когда задач — «беспощадное подавление эксплуататоров, установление… победы социализма во всех странах».[59] Это выдержка из Конституции РСФСР 1918 г. А вот кусок из Конституции СССР 1924 г.: «Новое союзное государство… послужит… новым решительным шагом по пути объединения трудящихся всех стран в Мировую Социалистическую Советскую Республику».[60] «Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем, мировой пожар в крови — Господи, благослови!». Помним — Блок, 1918 г. Ожидания неизбежного, всеобщего, мирового социалистического преобразования, «пролетарии всех стран, соединяйтесь!», ресурсы, отдаваемые этому 70 с лишним лет — всем этим пронизано мироощущение тех, кто жил в СССР. Будущему «мировому социализму» учили, его ждали, ему посвящали целые жизни.
Сталин, 1928 г.: «Наша революция является частью мировой революции, базой и инструментом мировой революции».[61] 1961 г., Программа КПСС: «Мировая капиталистическая система в целом созрела для социальной революции пролетариата».[62]
А вот еще один миф — о кризисе капитализма, о скором и неминуемом его конце. Все 70 с лишним лет «диктатуры пролетариата» и социализма сопровождались внедрением в массовое сознание представлений о том, что капитализм вот-вот умрет. 1928 г. «Эпоха империализма есть эпоха умирающего капитализма».[63]1929 г. «Мировой кризис будет иметь… губительные для капитализма последствия».[64]1954 г. «Общий кризис капитализма есть всесторонний кризис мировой капиталистической системы в целом… Охватывает целый исторический период, содержанием которого является крушение капитализма
