Наступил серый вечер без единого закатного проблеска. Небо затянуло не то дымом, не то облачной пеленой. Обвязавшись веревкой крест-накрест и вокруг талии, Варка терпеливо ждал, а на башню Безумной Анны наваливалась густая, вязкая тьма. Ни единого огонька в городе, ни одной звезды над крышами. Только редкая цепочка рыжих факельных огней, обозначавших далекую линию городской стены. Варку, в глубине души рассчитывавшего на неверный звездный свет, это расстроило, но не слишком.

Закрыв глаза, чтобы не отвлекаться, высматривая невесть что в полной темноте, он принялся осуществлять придуманный днем план. Стена башни, хорошо изученная при свете, стояла перед глазами как настоящая. Впрочем, ничем особенным он не рисковал. Илка поклялся, что веревку они удержат при любых обстоятельствах.

Перила балкона. Резьба по камню вдоль оконницы. Это Варка преодолел легко и быстро, как по ступенькам. Четыре сажени гладкой стены дались труднее. Он содрал в кровь ступни и колени, обломал ногти на руках. Ладони саднило, будто по ним прошлись точильным камнем. Спасало только то, что еще днем он хорошо запомнил все щели и поперечные трещины. Наконец макушка уперлась во что-то твердое. Варка осторожно отлепил от стены правую руку, лизнул, чтобы облегчить боль, и вытянул вверх, ощупывая дорогу. Так и есть, очередное творение древних зодчих, каменный карниз с цветочным узором.

Карниз оказался ужасно неудобным. Снизу он выглядел изящным кружевом, цепляться за которое – одно удовольствие. Но вблизи, на ощупь, изысканные линии оказались широченными округлыми полосами. Старые мастера не поскупились на крупные украшения, чтобы снизу их работу было видно во всех подробностях, да и отполировали узор на славу. Триста лет прошло, а каждый изгиб до сих пор был гладким и, увы, чрезвычайно скользким.

Извиваясь как червяк, Варка каким-то чудом заполз в узкое углубление, должно быть, лепесток одной из цветочных розеток, но на этом его успехи закончились. Полукруглая ниша, изображавшая сердцевину цветка, в которой, глядя снизу, он рассчитывал отдохнуть, оказалась неглубокой и такой покатой, что закрепиться в ней никак не получалось. Кроме того, цветы оказались наклонены чуть вперед. Должно быть, чтоб снизу было получше видно. Варка вдруг осознал, что висит над бездной и собственная спина, внезапно ставшая тяжким грузом, неодолимо тянет его вниз. Конечно, его обещали страховать. Но Илка же только делает вид, что все знает, все умеет. А сам – маменькин сыночек, лопух лопухом. Не, не дурак, конечно. Но лопух – это точно.

Варка спиной уперся в левый край лепестка, ногами – в правый и попытался подумать. Думать было трудно. Как только спина, прикрытая лишь тонкой рубашкой, соприкоснулась с шершавым ледяным камнем, все тело пробрала дрожь, да такая, что зубы застучали. Оказалось, что на дворе уже глубокая осень, и ночь эта – из глухих осенних ночей, черных ночей предзимья. Очень быстро босые ноги стали неметь и терять чувствительность.

Варка попытался пошевелить пальцами и, утратив шаткое равновесие, немедленно поехал вниз, немилосердно расцарапав спину. Вновь закрепиться удалось, только до боли напрягая мышцы, которым и так уже здорово досталось. Испугаться он, конечно, испугался, но головы не потерял. Кое-как размяв костенеющие руки, принялся выбирать страховку. План был простой: захлестнуть петлю за верхний лепесток и спокойно ползти наверх по веревке.

Стараясь не выпасть из лепестка, с которым почти сроднился, Варка раскрутил сложенную вдвое веревку, размахнулся, прикидывая направление, так как по-прежнему ничего не видел… и в этот миг плечи пронзила дикая боль. Его оторвало от стены, как сухой листок. Болтаясь в темной пустоте, он заорал, но не от страха, а от боли, которая продолжала терзать предплечья.

Не задумываясь Варка поступил как в уличной драке: принялся лягаться, целя неведомому противнику по колену или по голени. Кажется, попал, потому что голая пятка врезалась в нечто твердое, над ухом раздалось короткое ругательство, и Варку швырнуло вниз.

Каким-то чудом он не только попал на балкон, но и влетел головой вперед прямо в широкую балконную дверь, по пути сбив с ног Илку, Петку и прочих сочувствующих, которые для надежности травили веревку все вместе. Так что упал он на мягкое и почти не ушибся, хотя плечи по-прежнему ломило.

Раздался скрип, в противоположной стене обозначилась светлая арка двери. В дверь просунулся охранник с масляной лампой, привлеченный грохотом и приглушенными воплями.

– В чем дело? – рявкнул он.

– Опять мальчишки подрались, – ясным голосом ответила из темноты Жданка, – уймите их, дяденька, а то они спать мешают.

Глянув на кучу-малу на полу у балкона, охранник сплюнул и захлопнул дверь.

– Я же говорил, сорвешься, – пропыхтел Илка откуда-то снизу. – Ну-ка, быстро слезли все с меня.

– А еще выламывался, козел, – мрачно поддержал Андрес.

– Варочка, ты где? Ты не ушибся? – жалобно спросила Ланка.

– Он не ушибся, – сдавленно просипел Петка, – это мы ушиблись. А он, котяра, всегда на четыре лапы падает.

– Веревка цела? – деловито поинтересовалась Фамка.

Варка, хорошо понимая важность вопроса, сполз с помятых одноклассников, с трудом разогнулся, сел и потянул за все еще привязанную к поясу веревку. Тянуть пришлось не слишком долго.

Все остальное удалось обнаружить только утром.

Оказалось, что веревка порвалась в трех местах. Узлы выдержали, но древнее тряпье с годами явно не стало крепче. Ненадежная вышла веревочка, гнилая. Никуда бы они по ней не залезли.

Впрочем, Варка с запоздалым удовлетворением подумал, что петлю на верхний лепесток ему забросить все-таки удалось. Там она и осталась, аккуратненько затянутая. Снизу жалко болтался коротенький обрывок. Второй кусок валялся на дне рва, а третий каким-то образом перелетел через ров и гирляндой праздничных флажков трепетал на полуобнаженных ветвях деревьев Сада наместника.

Тем же утром Варка, обозленный разговорами о том, что он, мол, сорвался, велел выгнать из будуара, служившего мужской спальней, любопытных девчонок и разделся до пояса, так что все желающие могли полюбоваться его синяками. Пять багровых пятен на правом предплечье. Пять таких же пятен на левом.

– Чуть руки не оторвал, – скупо пояснил он.

– Выходит, крайны видят в темноте, – внимательно осмотрев его кожу, сообщил Илка.

– И стерегут. Днем и ночью.

Илка вяло кивнул, покосился на Варкину грудь, тощую, но с ясно выступающими мышцами, и отвернулся. Его собственные мышцы покрывал порядочный слой жира. Но тут ему пришло в голову, что все это уже не важно. Псам все равно, какое мясо, жирное или жилистое. Они все сожрут.

А ведь Варка почти смог… Но теперь веревка потеряна. И снаружи проклятый крайн. А внутри, во дворце, мантикоры. Ум человека, сила льва, яд тысячи скорпионов. Ах да, там еще и охраны полно. Но это уже пустяки, мелочи жизни. Впору героическую балладу писать. Дети против чудовищ.