Шрифт:
Закладка:
Я старалась защитить от боли своих друзей, старалась избежать ее, но каждый раз очередная волна боли пыталась разрушить мою жизнь, и мне с трудом удавалось побеждать ее и даже исправлять последствия своих действий. Иногда боль уходила сама и ушедшая боль, словно вода, оставляла после себя чистую душу, и тогда мир и люди вокруг меня снова становились частью меня самой, а не серыми призраками, тающими в ночи. И я не могла игнорировать их. Теряя близких людей, я умирала вместе с ними, и боль выжигала своим воем целые пространства моей души, оставляя после себя глубокие шрамы и рубцы.
Боль испытывала меня, требуя подчиниться, но я не могла измениться настолько, чтобы отказаться от самой себя и своей ответственности за жизнь друзей. И тогда я попадала в замкнутый круг, из которого не было выхода. Боль нападала и угрожала, одновременно усиливая мою ответственность за чужие жизни, и я потеряла саму себя и свои желания, обменяв их на интересы, цели и желания других людей.
Но что-то внутри меня всегда жаждало перемен, словно бездонная пропасть тянула свои щупальца к моей душе, обещая жизнь без мучительных раздумий над тем, что есть добро и зло. Не научившись бунтовать и сопротивляться неизбежным событиям, я хотела смириться и перестать бороться с собою и всем остальным миром, но я понимала, что это дорога, ведущая в никуда.
Когда мы смиряемся с болью и становимся ее частью, мы перестаем понимать разницу между счастьем и горем, между злом и добром, между нами и всем остальным миром. Наша боль приводит нас к тьме, а тьма освобождает наши души от условностей, от сострадания, от любви к окружающему миру и даже любви к себе, ибо все, что она оставляет нам — это эгоизм, а эгоизм не способен любить.
Тьма обещала свободу и мне — полную свободу в обмен на душу и свет, горевший в самой ее глубине. Тьма обещала мне власть и покой, но я не прислушалась к ней. Пятнадцать лет я жила по законам другого мира, приобретая врагов там, где другие приобретают власть. Мое сознание училось переносить боль, а тело — залечивать раны. Я пыталась разрешить задачу, не веря в справедливость или истинность ее возможных решений, но надеясь на благополучный исход. И сейчас я ощущаю лишь бессилие и желание приблизить конец.
У меня есть время до того, как он наступит, и я тороплю его, потому что нет желания продолжать свою жизнь. Мое сердце сожжено и превращено в пепел. Я стала причиной гибели Алекса, и рай закрыл передо мною свои ворота. Одиночество в жизни, одиночество в смерти, и даже в любви и ненависти я вижу одиночество.
И все же я знаю, что предпочла бы умереть, глядя в глаза милорда, чем жить дальше, отрекшись от Алекса, его мира, своих друзей и самой себя. Я также знаю, насколько проще мне будет улыбнуться милорду, когда смерть посмотрит на меня его глазами — слишком красивыми, чтобы бояться их в последнее мгновение своей жизни…
Иногда мне кажется, что милорд по-своему любит меня — в свойственной только ему странной и необычной манере, и его чувства не кажутся мне неестественными. Он сложен для меня, словно различие наших миров привело к неразрешимым противоречиям в наших мировоззрениях. И только одного я никогда не могла понять — он такой по своей сути, или благодаря правилам, которые соблюдает? И мне искренне жаль, что только смерть обратила свое внимание на наши судьбы, что лишь она стала единственной связующей нас нитью. Начало и конец этой нити находятся сейчас в руках милорда, но я не боюсь их смертельных объятий. Решение милорда не пугает меня, словно я понимаю его лучше, чем он сам понимает себя. К тому же милорд никогда не был безразличен ко мне.
Он смел, отважен и благороден. Он способен пощадить дикого зверя за его красоту, но милорд никогда не щадит своих врагов. И это не жестокость, а нечто иное, как очередное правило для правителя огромной страны. Вот только мое собственное сердце заходится в смертельной и обжигающей холодом тоске от осознания собственного бессилия и невозможности спасти чьи-то жизни, если они оказались в руках милорда.
Он красив. Никогда в своей жизни я не видела более красивого человека, но в его красоте есть что-то пугающее и очень холодное. Она неживая и в ней нет недостатков, словно милорд не рожден, а создан талантливым скульптором. И все же его красота притягивает меня, потому что я знаю или уверена в том, что милорд — всего лишь человек и сердце его способно испытывать боль, а не только причинять ее другим. Даже темная и всепоглощающая бездна, живущая в нем, не может до конца победить его человеческую сущность. Но она пожирает меня, потому что не является частью моей души. Для милорда же тьма является другом, компаньоном, но только не врагом. Мои встречи с ней всегда порождали горечь, боль и потери. Когда бездна заглядывала в мои глаза — тело покрывалось холодным потом, когда она протягивала руку — рубиновая кровь струилась по изумрудной траве. И она не всегда была моей…
Какое-то время милорд не осмеливался нанести последний удар, способный уничтожить меня. Но моя поддержка, оказанная его брату, — главному противнику в военном противостоянии, стала последней каплей, переполнившей чашу его терпения. Желал ли он моей смерти настолько, чтобы сожалеть впоследствии о постигшей неудаче? Или мое «воскрешение» принесло не сожаление, а облегчение? Тогда почему он снова тратит время и силы, чтобы уничтожить меня?
Однажды милорд сказал, что я сильная, но он дойдет до того предела, за которым его ждет либо моя покорность, либо моя смерть. Он всегда получал то, чего добивался. Я потеряла все, что было мне дорого; я лишилась того, кого любила; я осталась одна и меня некому даже утешить. Я не знаю, какую смерть он приготовил для меня. Будет ли она скорой и безболезненной или нет. Но одно не дает мне покоя. Снова и снова я спрашиваю себя — правильно ли я поступила, стоила ли жизнь Алекса жизни милорда, стоит ли его жизни моя собственная, и так ли невозможен выбор, при котором несколько жизней меняются на
