Шрифт:
Закладка:
Но все-таки обычно постирочным был один из первых дней недели, чтобы белье к выходным – банным дням – успеть и вымочить, и выстирать, и высушить, и отгладить.
Грешным делом считалось стирать белье в новолуние или в праздники. Если хозяйка затевала большую стирку в конце недели, то смеялись над ней, называли неряхой, нерадивой. Не меньше доставалось и тем, кто с водой не справлялся и расплескивал ее много. Русичи уверены были, что у такой жены муж обязательно пьяницей станет или речка его унесет к другой жене.
Хорошая хозяйка всегда стирала аккуратно, быстро, а воду от стирки в специальное место за домом выливала. Вода, вылитая перед домом, была признаком колдовства какого-то – боялись соседи таких хозяек, ведьмами за глаза называли.
Выход к реке на полоскание белья был целым обрядовым шествием. Собирались соседушки, о дне стирки договаривались. В этот день назначенный накладывали в ведра или бадейки стиранное мокрое белье и, по парам разобравшись, шли к реке. По дороге песни пели, шутили.
Со стороны, наверное, казалось тогда, что веселиться идут, игры играть. Но нет, много опасностей ждало полоскальщиц. В больших селах для них на реке особые подмостки делали, края которых были немного приподняты, чтобы в речку случайно не упасть. А еще тяжелая вещь да быстрая вода могли за собой утянуть. Поэтому женщины друг дружке помогали и в воду опускать белье, и доставать его, и отжимать.
Кстати, всегда полоскали белье, вывернув его перед этим наизнанку, чтобы защитить хозяина вещи от колдовства. Потом в несколько рук вальком отстукивали. Валек – небольшая, но прочная лопатка из дерева крепкого, напоминавшая по форме женскую фигурку. И ведь настолько валек удобным и верным помощником хозяйки был, что использовали его с глубокой древности и почти до наших дней. Мужчина-хозяин дарил любимой жене валек, перед этим украсив его резьбой с обережным рисунком, именем заветным. Иногда такие красивые были резные вальки, что жалко было девицам ими работать – носили их к реке только чтобы похвастаться, а то и вовсе праздничный такой валек возле печи на стену вешали, любовались им да о любви говорили.
В богатых семьях – у купцов каких или даже князей, а то и царей самих – для стирки отдельных женщин-прачек держали. Белье дорогое никому не показывали, носили его на речку в сундуках закрытых и никогда не полоскали его рядом с простолюдинами, чтобы те не сглазили, порчу не наслали.
По тому, как в доме стирали, судили о самой семье. Если женщина всегда одна ходила к реке полоскать белье, то о ней могли сказать плохое, например о ее связи с нечистой силой. Но чаще всего это были вдовы в черных платках. А вот если муж сопровождал жену, то так он открыто признавался в любви. Такую семью считали счастливой и знали, что если счастье в доме, то и дом сам ладный: изба не косит, и во дворе аккуратно прибрано, и закрома полные, и колодец не зарастает.
Колодезная вода – чистая судьба
Хоть и жили славяне всегда на берегах рек, озер, морей, все равно строили колодцы. А если деревня в лесу была, или в горах, или в степных краях, то тем более без колодца было нельзя, потому что в колодце, как всегда считали русичи, вода особенной была.
Колодец вырыть непросто было. Мастера-колодезники были не в каждой деревне. Приходилось зачастую деревенскому люду самому осваивать это искусство нелегкое.
Выражение «лезть в бутылку», как это ни удивительно, связано именно с колодцами. Дело в том, что с древности колодец имел форму бутылки. Нижняя внутренняя часть была расширенной, чтобы вода быстрее обновлялась. А вот верхняя внешняя часть была – для удобства пользования – узкой. Поэтому тем, кто случайно попадал в колодец (случайно падал туда, например), выбраться было очень трудно. Сейчас это выражение обозначает «сердиться по пустякам, без достаточных оснований».
Прежде всего нужно было место найти подходящее для колодца, откуда вода могла свободно вверх пойти, к людям. Брали лозу (ее сейчас еще ивой зовут или вербой), которая всегда к воде тянется: где она ближе всего к земле наклонялась, там и следовало центр колодца делать.
Еще внимательно за утренней росой наблюдали. Клали небольшие чурочки плоские в разных местах на ночь. Если росы на чурочке много было – то и есть место колодца. Или кувшины глиняные расставляли в нескольких местах на целые сутки: где влаги больше всего скапливалось – там и колодцу быть. А если сухо оставалось – там репу сажать или горох сеять. Где грозы частыми были, то искали место, куда молния бьет: считалось, что именно в таких местах самые идеальные колодцы будут – чистые и многоводные.
Потом делали сруб для колодца, чаще всего из дуба – очень крепкого и долговечного дерева. В северных районах сосну или ель брали. Верхние бревна очень тесно друг к дружке подгоняли, чтобы земля не загрязняла воду, а в нижних, наоборот, щели оставляли. Иногда нижнюю часть сруба каменной кладкой заменяли.
По срубу определяли точный размер колодца и после этого рыть начинали слоями – давали земле отдохнуть от работы такой и самой подсказать, готова она уже воду в колодец выводить или нет. Глубина колодцев разная получалась: где 3 метра, где 15 метров, где и еще больше. В вырытую яму сруб готовый опускали, закрепляли, обравнивали все хорошенько и верхние венцы возводили. Часто над венцами резную крышу делали, а сам колодец ажурными ставнями закрывали, чтобы все чисто было. Такой красивый домик колодезный получался.
Воду из колодца доставали по-разному. Если не очень глубоко было, то просто веревкой бадейку вытягивали.
Для колодцев средней глубины журавель (журав, журавец, жеравь, потяг) устанавливали. Это рычаг такой, один конец которого, более тонкий, на глубину бадью опускал, а на другой конец, утолщенный, груз привязывали. И так получалось, что полная бадья сама к верху сруба поднималась. Очень удобно и легко – русичи мастерами были на всякие такие штуки хитрые механические. До сих пор журавлями пользуются во многих деревнях, почти не изменились они.
Для очень глубоких колодцев еще одно устройство придумали – бараном его
