Шрифт:
Закладка:
И наконец, вы предлагаете принять «меры против гнета капитала над трудом»:
– отмена института фабричных инспекторов;
– учреждение при заводах и фабриках постоянных комиссий выборных рабочих, которые совместно с администрацией разбирали бы все претензии отдельных рабочих; увольнение рабочего не может состояться иначе, как с постановления этой комиссии;
– свобода потребительско-производительных и профессиональных рабочих союзов;
– восьмичасовой рабочий день и нормировка сверхурочных работ;
– свобода борьбы труда с капиталом;
– нормальная заработная плата;
– непременное участие представителей рабочих классов в выработке законопроекта о государственном страховании рабочих.
По пункту первому вынужден категорически отказать, поскольку при рассмотрении споров администрации и профсоюзов должен существовать государственный третейский орган. По всем остальным – согласен…
Таково вам мое слово, господа выборные. Как видите, в большинстве моментов мы с вами вполне сходимся. Ну а пока – самовары поспели. Очень уж горло пересохло…
Наливайте-ка чаю и давайте не торопясь поговорим о том, как нам сделать жизнь в России лучше для всех нас. Хочу теперь вас послушать. Чтобы завтра вам стало легче и выгоднее работать, а мне не приходилось проверять идущих ко мне за помощью на металлонаходителе. Нужно ведь записать и обдумать все ваши идеи и предложения.
* * *
Какое-то время депутаты переваривали речь государя, запивая вкуснейшие пирожные и печенья лучшим в России чаем от поставщика двора его императорского величества сэра Томаса Липтона. Время от времени то в одном, то в другом углу полыхали магниевые вспышки – фотокорреспонденты готовили репортажи о встрече императора с его народом. Конечно, из речи Николая выборным было понятно далеко не все. И если рабочие могли считать свои требования почти полностью удовлетворенными, то вот крестьяне…
Их и было-то в этой депутации совсем немного, все же Санкт-Петербург – столица империи, и крестьяне тут пребывали в явном меньшинстве, в отличие от остальной России. Но несколько человек сидели тесной группкой и, кажется, до сих пор не могли поверить, что распивают чаи с самим императором.
– Ваше величество, батюшка государь, – раздался робкий голос из крестьянской части депутации, – а как с землицею-то? Как наделы ни дроби, а все равно стало не прокормиться. Если хоть какой неурожай, а это, почитай, каждый третий год, то голодно. Мы-то ладно, сами-то мы вытерпим, но детки с голоду мрут…
Последняя фраза была сказана тихим, усталым голосом человека, который явно пережил подобную трагедию. И именно эта обреченная покорность судьбе и добила Николая. Дальше встреча пошла не по задуманному сценарию.
– Господи, вразуми же нас неразумных! – Из руки Николая выпала изящная чашка тончайшего китайского фарфора и разбилась об пол. – Как можно жить в самой обширной стране мира и жаловаться, что нету земли, чтобы прокормить семейство? Но как при этом в прошлый голодный год в одной из наших губерний сумели потратить на водку больше, чем потребно было на хлеб для всех голодающих и семена для следующего сева?[7]
Почему, если нет пахотной земли, не поехать всей семьей туда, где дадут ее столько, сколько эта семья сможет вспахать? Неужели проще остаться с миром, с общиной и смотреть, как с голоду мрут твои дети, чем переехать со всей семьей в Маньчжурию, в кайсакские, в сибирские степи? Тем более что государство обеспечит подъемными и посевным материалом на первый год? И, кстати, тем, кто готов на такой переезд, выкупные платежи будут списаны немедленно. Я вам это гарантирую, господа крестьяне…
Поймите, даже если я отберу у всех крупных землевладельцев в Центральной России, включая церкви и монастыри, всю их пахотную землю и поделю между всеми крестьянами, то им выйдет прибавка лишь по одной десятине! Стоит ли тогда устраивать кровавую войну внутри России ради столь незначительных наделов?
– А почему война-то будет? – не понял задавший вопрос крестьянин, оторопевший от столь бурной реакции державного властителя.
– Голубчик, если я тебе прикажу отдать всю твою землю твоему соседу, у которого больше детей, чем у тебя, тебе это понравится? – немного успокоился Николай.
– Да шиш вот ему, а не мой надел, – мгновенно ответил землепашец и густо покраснел.
– А почему, интересно, помещики себя по-другому должны вести? – уже улыбаясь, спросил император. – И ведь свободная пахотная земля в империи имеется в достатке. Сейчас Петр Аркадьевич Столыпин дорабатывает проект выделения земли всем желающим. Любая семья, желающая получить надел на востоке, сможет подать на это заявку уже в феврале.
Для этого мы приняли решение разрешить желающим свободно выходить из общины с сохранением надела. Тем же, кто в общине пожелает остаться, будет оказываться помощь специально образованными аграрными комитетами. Они помогут и советом агронома, и еще кое-чем – семенами и хлебом в неурожайные годы. Волостные суды будут заменяться для вас на общегосударственные, так что ушлые старосты и кулаки силком никого удержать в общине не смогут. Земцам тоже накажу за этим особо приглядывать. Но за все это крестьянство должно будет отплатить увеличением производства хлеба. Иначе России наши огромные преобразования просто не потянуть. Со временем из общины, я так думаю, должны вырасти добровольные объединения, скажем, коллективные хозяйства…
Услышав, что царь самолично предлагает организовать колхозы, Вадик поперхнулся чаем. Вроде он этот термин еще не упоминал, или все же как-то выскочило, но потом забылось? Николай же тем временем закончил краткое описание сути Столыпинской реформы. Она должна была начаться в мае, и ее планировалось провести без чрезмерного давления на не желающих выходить из общины крестьян.
В долгих спорах со Столыпиным Вадик убедил его для начала попробовать действовать больше пряником, чем кнутом. Первая волна переселенцев должна была состоять из тех, у кого было шило в заднице. Особая порода людей, которую Гумилев назвал пассионариями, вечна и есть у всех народов. Это люди, не способные спокойно сидеть на месте. Они осваивали Сибирь для России и Дикий Запад для Америки. Если нет свободных земель под боком, они устраивали революции или уезжали за море.
Каждый год из России при Николае уезжали десятки и сотни тысяч людей, как насовсем, так и на работу. В США ехали в основном евреи и поляки, в Канаду – украинцы и белорусы, в Аргентину – русские крестьяне. В Германию на сезонные сельхозработы ехали все подряд. Если бы удалось перенаправить на новые плодородные земли энергию хотя бы части крестьян, уезжающих за лучшей долей за океан…
Если поляки и евреи до сих пор уезжали в основном по причине несогласия с национальной политикой, проводимой Россией, то остальным-то просто надо было кормить своих детей. Что
