Игналинская АЭС, Литва (1983–1999)

R.I.P.

Крупнейшее энергетическое предприятие Прибалтики, единственная в регионе атомная электростанция, обеспечивавшая электроэнергией не только три прибалтийские республики, но и смежные с ними области России и Белоруссии. Для литовской АЭС ударными темпами был построен город Снечкус (после прихода к власти команды Витаутаса Ландсбергиса переименованный в Висагинас). Создание города и электростанции стало одной из последних «великих строек социализма» – проектом всесоюзного значения, на который были брошены все силы, включая армию. В Каунасском технологическом техникуме было организовано обучение специалистов-энергетиков атомных станций, в качестве научно-исследовательского учреждения по проблемам атомной энергетики действовал Литовский энергетический институт.

Одного энергоблока Игналинской АЭС Литовской республике хватало для обеспечения себя энергией, а за счет эксплуатации второго и последующих энергоблоков республика могла бы безбедно существовать благодаря экспорту электроэнергии. Кроме того, в геополитическом плане наличие собственной атомной электростанции автоматически превращало Литву в лидера региона, на порядок повышало ее геостратегическую значимость: специализированные кадры и научно-исследовательская база в области атомной энергетики делали республику важным участником международных отношений, к которому приходится относиться серьезно и принимать в расчет.

Поэтому ликвидация Игналинской АЭС как «наследия оккупации» – это величайший и ничем еще не превзойденный пример невменяемости и группового помешательства политического класса Литвы.

Конечно, «наследие оккупации» – это пропагандистский прием литовских правых (консерваторов), призванный оправдать закрытие станции в глазах своего электората. На самом деле закрыть электростанцию литовское руководство вынудил Европейский союз. Ликвидация Игналинской АЭС была обязательным условием принятия Литвы в ЕС. Официальное объяснение – страх перед повторением Чернобыльской катастрофы: на Игналине был установлен тот же тип реактора, что вышел из строя в Чернобыле. Но это объяснение опровергается тем, что в 1995 году АЭС с таким же реактором была запущена в эксплуатацию в Финляндии (уже входившей в ЕС), и никаких нареканий от Брюсселя не последовало. А также тем, что после Чернобыля и стартовавшего за ним экологического движения в прибалтийских республиках, а за ним и «Саюдиса» (который, разумеется, ставил перед Москвой вопрос о безопасности электростанции), Игналинскую АЭС проверяли так тщательно и педантично, что она, вероятно, была самой безопасной АЭС Советского Союза.

Поэтому мнения о подлинных причинах закрытия АЭС высказываются разные: от нерационального группового мышления брюссельской бюрократии до осознанного стремления лишить Литовскую республику фундамента для подлинной самостоятельности, сделав ее полностью управляемой Брюсселем.

В любом случае возникает вопрос: почему литовские власти «сдали» АЭС?

Если в противном случае Литву не взяли бы в Евросоюз, так и не надо было туда вступать, раз евроинтеграция требовала от страны лишения важнейшего стратегического ресурса для поддержания экономики и обеспечения влияния в международной политике.

Однако литовскими элитами руководило иррациональное желание вступить в ЕС во что бы то ни стало, чтобы были формальные основания считать себя «настоящими европейцами». Поэтому первый энергоблок отключили уже через полгода после присоединения к «европейской семье», второй блок – через пять лет, в 2009 году. Уничтожение Литвой своей собственной энергетики произошло в условиях крайне болезненно ударившего по стране мирового кризиса под успокаивающие заклинания правительства консерваторов об атомной безопасности и энергетической независимости от России (как не парадоксально, но этой причиной в том числе в правительстве Андрюса Кубилюса объясняли ликвидацию АЭС; в результате борьбы за энергетическую независимость именно «Газпром» стал в Литве энергетическим монополистом). Вслед за тем началась эпопея по строительству на базе старой советской новой европейской АЭС: экологически чистой, современной и безопасной. Этот проект до сих не выполнен и не может быть выполнен в принципе – подробнее см. п. 7 «Великие стройки независимости: Висагинская АЭС». Но литовские консерваторы его до сих лоббируют. Впрочем, у них есть и другой вариант, как возместить ущерб от закрытия Игналины: средства, потраченные на остановку работы АЭС, вписаны в общий счет, предъявляемый Литвой России как правопреемнице СССР для возмещения «материального ущерба от оккупации» (подробнее о «железной» логике литовских элит см. Гл. III).

2. Деиндустриализация. Почему прибалтийская промышленность распиливалась на металлолом?

Почему индустриальный потенциал Прибалтики не удалось сохранить? Почему два с лишним десятилетия после выхода из СССР там последовательно уничтожалось промышленное производство? Можно выделить несколько общих причин.

1. Советская индустриализация Литвы, Латвии и Эстонии всегда вызывала глухое недовольство радикальных националистов, поэтому борьба за независимость в «трех прибалтийских сестрах» состояла, в том числе, в борьбе с развитием промышленности.

Проявилось это в экологическом движении.

«Заводы оккупантов отравляют нашу природу» – с таких разговоров на заре перестройки, еще до «Саюдиса» и Народных фронтов начиналось движение прибалтийских республик за выход из СССР. Отправной точкой, разумеется, послужил Чернобыль. Одной из характеристик сепаратистского движения в Литовской ССР было запугивание населения «чернобыльским сценарием» на Игналинской АЭС и претензии Витаутаса Ландсбергиса к советскому правительству за то, что построили литовцам атомную станцию (в классической логике «я, может, своего согласия на операцию не давал. А равно и мои родные»). В Латвии перестройка началась с движения против гидроэлектростанции на Даугаве, в Эстонии с протестов против Нарвской ГРЭС – прибалтийские националисты негодовали на Москву за избыток энергетических объектов точно так же, как сейчас негодуют на нее же за энергодефицит. В Эстонии настоящее народное движение за выход из СССР началось с «фосфоритной войны»: массовым выступлениям против фосфоритных месторождений на северо-востоке республики, переросших в массовые выступления за независимость Эстонии (подробнее о пути прибалтийских республик к независимости см. Гл. VII–IX).

К слову, именно экологическую программу прибалтийским лидерам, провозгласившим независимость, удалось выполнить в полном объеме. Воздух в Прибалтике теперь экологически чистый, в запрудах развелись бобры, на дырявых заводских крышах гнездятся аисты. Вопрос, не стоило ли добиться всего этого более сложным и длинным путем: через установку экологических фильтров и строительство очистных сооружений – не для местного правящего класса.

2. Социально-экономическое благополучие советской Прибалтики обеспечивалось за счет поддержки союзного Центра и внутренних экономических связей с другими советскими республиками.

«Бессмысленно работать лучше, – писал в 1988 году председатель Госплана Эстонской ССР Рейн Отсасон. – Зато большой смысл имеет составлять письма о помощи. Важно уметь выпросить деньги, продовольствие, корма, товары, что угодно, это более важно, чем уметь делать их»[14]. Кстати, сегодня Таллин извлекает серьезные деньгт из торговли квотами на выброс углекислого газа: до 2020 г. намечено выручить 270 млн евро[15]. Ирония судьбы: солидные для Эстонии средства приносят квоты СO2, предназначенные для производственных объектов, построенных еще в советское время. Левой рукой разрушая остатки советского прошлого, правой рукой эстонский истеблишмент активно им же пользуется.

В том же 1988 году произведенный в РСФСР национальный доход на 10,5 млрд руб.