Шрифт:
Закладка:
— Я хочу, чтобы он страдал. — Сжав кулаки так, что побелели костяшки, ответил Риколетиан.
— Вот именно. Поэтому я и пришла поговорить с тобой, чтобы уберечь тебя от поступков, о которых ты будешь жалеть. На этом мы попрощаемся.
— До свидания, хранительница! — юный Воитель снова опустил голову, а когда поднял, Рейшалисуон уже нигде не было. Возможно, она и вовсе не появлялась на арене лично, способности Живой Крепости были невероятно широки.
Риколетиан и правда задумался. В словах хранительницы на самом деле было немало смысла. Юный Воитель сам уже заметил, что, тренируясь с мыслями о том, чтобы однажды отплатить Ганлину той же монетой, он смог за считанные дни добиться успехов в том, с чем не мог справиться долгие годы. Слишком спокойная и размеренная жизнь эльфийской столицы и правда не могла дать появиться и развиться тем навыкам, что обычно рождались в смертельных битвах.
Однако он не мог поверить, что Ганлин способен ТАК мучать других лишь по чьей-то просьбе. Риколетиан не сомневался, что этот человек получает истинное удовольствие от издевательств и пыток над другими. И поэтому юному Воителю было невероятно сложно согласиться отпустить накопившуюся в груди жажду расправы.
Между тем бой внизу продолжался всё в том же ключе. Ганлин атаковал, но без фанатизма, Савилар отвечал с предельным спокойствием во взгляде. Если не знать, что тут происходило, можно было подумать, что это и правда просто дружеский спарринг. Прошло ещё десять минут, двадцать, полчаса… некоторые зрители покинули трибуны, устав смотреть на захватывающий, но довольно однообразный бой. Правда никто из Воителей не ушёл, наоборот, те трое, что отсутствовали в начале схватки, присоединились к остальным и сейчас на арене присутствовали все Воители города.
И все они с замиранием сердца следили за тем, как катятся по лбу Савилара капли пота. Благословение святого древа могло исцелить любые повреждения, но физическая усталость была «повреждением» немного иного рода. Она не была неестественным для живого существа, как и голод, и жажда, и старость. Сила природы, заключённая в святом древе, не могла исцелить то, что не было травмой или болезнью. Так что, хотя на теле стража эльфов до сих пор не появилось ни единой царапины, было довольно очевидно, кто проигрывает этот бой.
Всё решилось спустя ещё четверть часа, когда алебарда была выбита из ослабевших рук Савилара и серый монстр, победно ухмыляясь, навис над поверженным противником.
Слушая, как разрывается плоть стража эльфов под зазубренными шипами Гуйара, как трескаются и ломаются его кости, как пробиваются сквозь стиснутые зубы полные муки стоны, Риколетиан будто вновь переживал свою такую же, самую первую пытку. И вместе с приступами фантомных болей, всё более сильных с каждой минутой, в нём крепла уверенность: хранительница ошиблась. Ганлин — не помощь для них, не тот, кто должен подтолкнуть их к новым высотам, а монстр, который заслуживает лишь одного. Смерти.
Победа над Савом доставила мне куда меньше удовольствия, чем я надеялся.
Во-первых, то ли страж эльфов был настолько стойким, то ли просто принципиальным, но он так и не издал ни звука и пытать его мне довольно быстро наскучило. Я, конечно, садист, но не той степени, чтобы сам процесс избиения и издевательств начал приносить удовольствие. Мне была куда милее реакция людей, ну, или эльфов, на происходящее, обратная связь, если так можно сказать.
А во-вторых, как я понял той же ночью, лёжа в кровати в резиденции эльфийской хранительницы, наслаждение было сильно уменьшено из-за того, насколько легко мне досталось. Да, победа над Савом сама по себе была делом непростым, он и правда был сильнейшим из всех, с кем я когда-либо сражался один на один. Однако сама ситуация кардинальным образом отличалась от тех, в которых я сражался обычно. Эти эльфы не были мне врагами, мне от них не было ничего нужно, у нас не было каких-то давних обид, у нас не было причин для боя. Да, поначалу я дрался, чтобы проверить, насколько хорошо идёт восстановление, но в контексте это было настолько притянуто за уши, что самому слабо верилось. Получалось, я дрался просто потому, что мне было скучно, а эльфы — потому что им приказала Рейша. Никаких личных мотивов.
Я мог бесконечно наслаждаться мучениями Агнес. Наблюдать за борьбой между её сознанием и установками Подчинения было почти также хорошо, как секс. И так было именно потому, что у меня было, за что её мучить. А с этими эльфами… первые несколько раз были в кайф чисто из-за новизны ситуации, дальше — просто обыденность. Движение по инерции, и к моменту этого последнего боя с Савом в моих пытках не осталось ни капли искренности. А я считаю, что всё должно быть по-настоящему, без притворства. С этим надо было что-то делать.
И на следующий день, когда я появился на тренировочной арене и на мне сфокусировались несколько опасливых взглядов, у меня уже был план, как привнести в ситуацию немного искренности. Я даже подготовил инвентарь, чтобы иметь возможность быстро и с удобством донести свои мысли до остроухих.
«С этого дня мы будем сражаться по новым правилам», — поднял я табличку, когда один из эльфов, с недовольством покосившийся на товарищей, уже хотел спрыгнуть ко мне на арену.
— Хранительница Рейшалисуон нам об этом ничего не говорила! — с очевидной насторожённостью в голосе выкрикнул один из Воителей.
Я покачал головой, надеюсь они поймут, что это означало: «С этим проблем не будет». Табличек с ответами на всех их вопросы у меня точно не было.
«Правило первое: вы можете выходить против меня не в одиночку. Можно вдвоём, втроём, хоть все восемь сразу — я не против». По рядам эльфов прошёлся удивлённый шёпоток.
— Тебе не кажется, что ты уж слишком высокомерен? То, что ты сильнее нас поодиночке не значит, что ты можешь смотреть свысока на всех Воителей Игдардропаруоны! — знаю этого паренька.
Ну как, Рику вроде как было уже полтысячи лет, но по сравнению с остальными Воителями это было очень мало. Тем более что его характер соответствовал скорее возрасту двадцати, максимум двадцати пяти лет, так что, в отличие от Савы или Рейши, я не мог воспринимать его как кого-то, кто старше меня в несколько раз. Он был тем самым лучником, кто всадил мне в грудь стрелу, так что являлся единственным, в развлечениях с которым я ещё мог получить искреннее удовольствие. А ещё из восьми Воителей он единственный, кто до сих пор с яростью бросался в бой, несмотря на то, что было видно: ему очень страшно. Это, бесспорно, только ухудшало его положение во время пыток. Вполне очевидно, что он невзлюбил меня больше, чем кто бы то ни было в этом эльфийском городе. Так что я предполагал, что он будет катить на меня бочку. Не думал, правда, что это случится так быстро, но сама претензия была предсказуема и для неё я как раз приготовил табличку.
«Плевать мне на вас и ваши чувства. Я сказал, что теперь мы будем сражаться так, потому что я так хочу. Ни больше, ни меньше. Что-то не нравится — вперёд, в бой». — Сложно было заранее предсказать точную формулировку, так что получилось немного не в тему. Но, думаю, среди Воителей идиотов не было и они всё поняли правильно.
