После слов «нельзя стрелять из РПГ, находясь в закрытом помещении» я начал раздражаться и троллить инструктора:

— А вот если в доме нет ни дверей, ни окон… Тоже нельзя?

Инструктор стал напрягаться, понимая, что попал впросак и стал бормотать что-то невнятное себе под нос. Вмешался «Ветеран» и, спасая инструктора, дал понять, кто здесь главный. Он рассказал о всех возможностях РПГ и привел несколько случаев из своей практики по применению «трубы». Давя своими знаниями и опытом, он вываливал свой хер на стол и говорил: «У меня в три раза больше, чем у вас всех».

— А ты, — улыбаясь, показал он на меня пальцем, — сильно не умничай. Понял?

— Так точно! — с такой же улыбкой ответил я.

Шли дни и занятия по теории сменяли занятия по тактике. На тактических занятиях труднее всего было Теме и «Старому». Тема быстро сбросил пару десятков килограмм и набрал форму, а «Старый» в силу своих пятидесяти двух лет страдал от «физухи». Но мы старались его таскать и помогали ему, чем могли.

Ещё с первой командировки я отлично умел ориентироваться по бумажным картам. Высокие технологии опередили мой опыт ориентирования, как «Айфон» опередил телефонный аппарат за две копейки, из моего детства. Нам предстояло овладеть планшетом с отбиванием точек в программе корректировки артиллерии.

— Грубо говоря, умение воевать в планшете стало неотъемлемой частью военной профессии. В наше время высоких технологий, необходимо быть не просто горой мышц, но еще больше необходимо соображать головой. В первую очередь погибают глупые, интеллектуально неразвитые люди, — спокойным голосом разъяснял нам инструктор. — Понимаете?

«Все то же самое, как двадцать два года назад, на КСП, перед «срочкой». Только морды окружающих постарели»:

— Все ясно, но неясно, как все тут устроено?

Инструктор терпеливо, по нескольку раз, объяснял нам необходимое:

— С первого раза это может показаться сложным, но вы постепенно разберетесь с этой простой наукой. Это все равно что купить новый телефон или компьютер. Сначала все неясно, а после делаешь все на автомате. Он терпеливо показывал операции еще раз.

— Угу, — говорил я, и мне казалось, что было слышно, как скрипят ржавые извилины в моей голове.

— Смотрите. Сама программа — это система координат и набор цифр. Они у всех одинаковые. Я сообщаю координаты, а артиллерия на удалении работает по этой цели. Ты даешь корректировку по сторонам света: запад — 50, север — 30.

Были занятия по тактической медицине, на которых я узнал о новых типах ремней, о гемостатической губке, которая способна остановить кровь, и о современных обезболах. Инструктор показывал страшные картинки из реальных случаев с бойцами и подробно объяснял специфику накладывания жгута при разных типах ранения. Основная масса людей в современной войне имела осколочные ранения. Пулевых ранений, которые бывают при прямом огневом стрелковом контакте с противником, было в разы меньше. За эти два дня отвалились еще несколько человек и их перевели на кухню.

По окончании подготовки у нас были экзамены и ночные тактические занятия. Наше подразделение в основной массе показало хороший результат. Мы познакомились, сработались и привыкли называть друг друга не по именам, а по позывному. В последний день перед отправкой по традиции были шашлыки. Мы скинулись и купили в ЧПОКе дополнительные припасы в дорогу. На шашлыках мы поблагодарили наших инструкторов и, в знак благодарности, я подарил тактическую майку своему любимому инструктору.

— Спасибо за выдержку и профессионализм, — пожав ему руку протянул я подарок.

— На здоровье. Береги себя и делись знаниями с товарищами, — спокойно ответил он.

Прощальные шашлыки прошли тихо и напряженно.

Мы знали, что начались бои под Бахмутом, и нам, видимо, предстоит попасть именно туда. Мы разошлись довольно рано и полночи ворочались на своих шконках не в силах заснуть от адреналина.

Дорога к «передку»

С утра мы получили оружие и амуницию. Каски и броники были надежные, но очень громоздкие и неудобные. Помимо обмундирования нам выдали «разгрузки» и по несколько магазинов к ним. Все стали примерять и подгонять экипировку под себя. Выглядели мы нелепо, но по-боевому. Громоздкий комплект снежного человека, состоящий из армейского ватника и штанов, я оставил в лагере. У меня с собой было два рюкзака: один — мой, с которым я приехал, а второй — местный, полученный вместе с экипировкой. Распихав по ним вещи, я погрузился в автобус.

— Смотрите, какие додики. Как мы две недели назад, — глядя на новичков, которых вчера привезли в лагерь, засмеялся «Смотрящий».

— Впереди у них много интересного, — заметил «Старый».

— Нужно будет добыть себе в бою экипировку получше, — сказал я Лехе. — У украинцев всё НАТОвского образца.

— Обязательно добудем, когда приедем, — поддержал идею «Топор». — Мы так и делали всегда.

После того как мы получили оружие, нам выдали телефоны и дали позвонить. Я включил свой и увидел там сотни сообщений. Когда я ехал в лагерь подготовки, я думал, что мой телефон будет при мне, но тут на этот счет были строгие правила, и телефон пришлось сдать старшине. По рукам, конечно, гуляли левые телефоны, и те, кто хотел звонить, это делали.

Но я изначально решил, что не буду нарушать правила и отвлекаться на гражданские переживания и две недели был вне зоны доступа.

Телефон выдавали всего на пять минут. Нужно было быстр решить, на кого потратить это время. Я выбрал отца, зная, что он расскажет всем остальным, что со мной всё в порядке.

Я не хотел будить ненужные переживания. На войне чувства, которые расслабляют, опасны для жизни. На войне нужны те чувства, которые помогают тебе вернуться домой живым. Если, убивая врага, ты будешь думать, что это тоже человек, что у него есть мать, жена, дети — ты сойдешь с ума от сожаления и вины. Задача солдата на поле боя — выполнить боевую задачу и выжить.

— Алло. Привет пап.

— Привет Костя. Как дела?

— Все в порядке, па. Времени на разговоры мало. Мы ночью уже уезжаем. Запомни приложение, в котором у нас будет связь. Запомнил?

— Да.

— Когда будет возможность, я буду звонить.

Я отлично понимал, что у родителей было сильное напряжение, но не хотел открывать этот ящик Пандоры, который будет трудно закрыть после. Как только в разговоре подошел момент прощаться и говорить «мам, пап, я вас люблю!» — я просто сказал «пока», параллельно думая: «Вдруг меня убьют, а я им не сказал на прощание всего самого важного».

Я