«Почему… Почему мир стал таким⁈ Почему нелюди, как он, не сидят в тюрьме⁈ Почему честные граждане вроде моего отца должны проходить через допросы и обвинения⁈ Осталась ли в мире справедливость?..».

Тем временем здоровяк, не собиравшийся никуда с дивана уходить, отбросил сонную негу.

— Память? Наследие? Ну, так создай новую память, новое наследие, своими руками. Только уже с деньгами. Заделаешь внуков, построишь им дом на вырученные бабки. Потомки будут помнить, и любить тебя, а не Сергеева Александра Прокопьевича. Будут почитать, и лелеять на фотографиях черноволосую красавицу, а не усатого мужика рядом с самоваром. — Паша с улыбкой перетягивал собеседницу на сторону ситхов.

А вот в мыслях он поражался упертости падшей аристократии. Как можно не понимать элементарных вещей? Все, что не в состоянии отстоять, тебе не принадлежит. Наращивайте влияние, обретайте силу, и только потом гавкайте на страже дома, или кучек золота. Никак не наоборот. Идиотизм какой-то.

— Сколько имущества потеряли поколения твоей семьи? Сергеевы — некогда один из богатейших родов. Были и поместья, и леса, и поля, и реки. Где это все? Правильно: Хрен. Его. Знает. Но не верится мне, что вы сидите над картиной конкретного предка, и поносите его, мол: Ослина жопоглазая, за коим лешим ты этот договор подписал? Как можно было продать богатейшую землю за бесценок? Руки вдали от мозга сами сделали? Или все потому, что они из обсирального места растут?.. Нет же? — Паша примером пытался сгладить болезненный удар по гордости от возможной утраты семейной усадьбы. Вероятно, именно из-за страха потерять лицо перед предками и потомками, они так упорствовали. — Вот и не стоит думать, что потомки будут страдать похожим в ваш адрес. Да к тому же поместье — геморрой на фундаменте, а не богатейшая земля. Нет объективных причин продолжать страдать. Возьмите деньги, и все. Чики-пуки, разъехались.

Предложение прекрасное, с одной стороны дуло пистолета, с другой пачка денег. Выбирай, не хочу.

— Волк о луне, а бедняк о деньгах. — Презрительно скривив губы, девушка, наконец, предприняла попытку стащить гада с дивана. — Со всеми своими богатствами, и связями, вы бедны, как беден свет в ночи. В душе нет ничего, что честью зваться может. Мне жалко вас.

Возвышенные слова ну никак не вязались с натужным выражением лица. Благородной леди не пристало, однако что поделать, если сволочь ведет себя все наглее и наглее? Если ничего не предпринять, кто знает, разденется ли он и правда до гола, и возьмется ли за нижнее белье?

— Вот только не надо ля-ля. Твои предки всю империю вдоль и поперек изъездили, продавая лес. Потом еще за границу начали поставлять только ради вонючих денег. Чтобы ты, получив образование и воспитание благодаря все тем же деньгам, могла отзываться о них как о чем-то незначительном. Лицемерка. — Ироничным взглядом оценивая тщетные попытки Дарьи стащить его с дивана, Паша вздохнул. — Послушай, я знаю сложное положение вашей семьи. Как человек, который пытается пробиться в Союзе, мне уже запарно. Боюсь представить, каково жить потомкам дворян. Я не прошу продавать за деньги свою честь. Усадьба — всего лишь место, и кучка камн… Да успокойся ты!

Видя, что Дарья напрочь игнорирует его убеждения, Паша резко приподнялся. Он схватил девушку, и закинул прямо на себя. Раздался сдавленный писк, и она оказалась в крепких объятьях, будто зверек, угодивший в кольца питона.

Глава 12

Вечерний эфир

— Отпус…тите меня…! — Сдавленным голоском пропищала Дарья, прижатая к груди негодяя.

Как бы она ни пыталась, как бы ни извивалась, выбраться не получалось. Даже немного разомкнуть массивные тиски из плоти оказалось непосильной задачей. Впервые она столкнулась с такой подавляющей силой. А ведь сама далеко не слабачка.

— Кашицы не ела, мисс «деньги — не главное»? Раз не ела, терпи. Будем лежать до тех пор, пока не дойдет: Вам этот дом не нужен, мне — нужен. Вам проблемы не нужны, мне — нужны. Я хочу сделать одолжение, а не ограбить. Это сделка. — Паша с иронией глядел на то, как девушка изо всех сил кусает грудную мышцу, неспособная причинить серьезного дискомфорта. Бессилие противоположенной стороны наводило на мысли: «Может, ну его, попытки убеждения? Закопать в лесу, предварительно оформив все документы, и дело с концом…». Однако количество проблем на квадратный метр зашкаливало. Со всех сторон, куда не глянь, торчит кровоточащая труба геморроя. Если что-то можно решить убеждением, лучше не нарываться лишний раз на неприятности. Итак худо. — Учти, я — слишком секс, чтобы такие полежайки считать платоническими. С каждой секундой шкала твоей невинности падает на пункт. Тик-так Дашенька, принц на белом коне все дальше…

Девушка не ответила, прилагая отчаянные усилия к попыткам вырваться. Но куда ей… Предплечья противника толщиной с бедро нормального человека, а круглые бицепсы упорами тисков зажимают по бокам.

«Почему это животное не в зоопарке⁈ Оно же явно — не человек!».

Вслед за бессилием физическим, постепенно сдавала и ментальность.

Минуты через три сопротивление ослабло, напряженная атмосфера борьбы сменилась неловкостью. Больше не было насильственных рывков, лишь плавные попытки выползти из плотной норы, созданной мускулистыми руками.

От таких шевелений сверху, от фруктового запаха волос, от мягких форм, у Павла неминуемо возникла соответствующая реакция. А в купе со сверхчеловеческими возможностями, реакция начала рвать ткань брюк.

— Да что у вас там?.. — Девушка попыталась повернуться и посмотреть, но голова могла вращаться лишь в районе необъятной груди, сквозь которую пробивался гулкий стук. Из-за чего неясно, что именно уперлось в бедро, и приподняло его. Твердая пульсирующая перекладина жаром обдавала длинные ноги, заставляя чувствовать себя… странно. Однако сил бороться уже не было. — Вы скалку в кармане носите? Хах… Дышать нечем… Если не хотите отпускать, может, хотя бы уберете ее? Мне неудобно.

Паша, столкнувшийся с потоком вялых возмущений, пустыми глазами посмотрел в потолок, и попытался постичь дзен:

«Амитабха-Шангрила-Кришна-Ким Чен Ын… Ооссс…».

Древняя молитва вроде работала, а вроде и нет, но иначе успокоиться он просто не мог.

— Убрать пока не получится… — Чувствуя, как снизу все крепчает и растет, Паше пришлось расцепить хват. — Надеюсь, мы друг друга поняли. А теперь брысь, пока до греха не дошло. Я — человек божий, жертву в Иннсмуте принести — запросто, но всему есть предел.

Почувствовав свободу, Даша поначалу не шевелилась, будто зверек, опасающийся повторного нападения сокола с небес. Однако, как только