Шрифт:
Закладка:
Короче, все серьезно.
По-моему, даже серьезнее, чем на экзаменах.
Мы с Артуром с вечера начали готовиться к нападению на деревушку. Эдинброг просчитал кратчайший путь из нашей спальни в кафетерий (путь включал в себя беготню по крыше пристройки и прыжки через дождевые бочки), а я отсчитала деньги без сдачи – чтобы просто швырнуть их в баристу и убежать поскорее, прикрывая блинчики грудью, пока кто-нибудь их не отжал.
– Готова? – стоя на подоконнике, спросил меня Артур, когда старенькие часы приготовились пробить семь утра.
– Как никогда готова. Миссии важнее у меня еще не было, – отрапортовала я.
БОМ-М-М-М!
Окно распахнулось, повинуясь силовой волне, брошенной Эдинброгом, и мы скакнули на спину лазоревому дракончику нойдичу, который в лихом вираже подлетел вплотную к стене здания.
Этого нойдича Артур подкупил заранее.
Безудержной стрелой, выпущенной рукой безрассудства, мы рванули вниз. На уровне второго этажа нашего слуха достиг предупредительный свисток старенького преподавателя по магической статистике.
– Нарушение!!! – заорал он. – Нельзя пользоваться транспортом!!!
Нойдич обиженно курлыкнул из-за такого обращения, а мы с Артуром, наперебой извиняясь и клянясь, что «не знали» (ага-ага), спрыгнули с ящера прямо на крышу той самой оранжереи.
Ух! Пробежка по стеклянному коньку, который казался зеленым из-за распирающих его изнутри пальм и лиан, была прекрасна.
– Давай руку! – Эдинброг, как всегда галантный, помог мне спрыгнуть на крышу козырька, потом на гравийную дорожку университетского сада.
Вокруг уже была куча народа. Все галдели, бежали, пинались, швырялись заклинаниями. Кто-то уже выныривал из фонтана с воплями: «Да я тебя за это закопаю! Предатель!»
И вот мы наконец достигли Сироппинга.
Перед нужным кафетерием уже собралась толпа. Все внутри, как я могла судить по взгляду через панорамные окна, больше всего напоминало содержимое коробки с леденцами, забытыми на жаре. Отдельные некогда студенты сливались в общую массу, в которой было неясно, где чьи руки и ноги. Снаружи кафешку подпирало еще больше людей. Те счастливцы, которым удавалось купить блинчики, просто не могли выбраться на свежий воздух.
– Э, – сказала я. – Я что-то не уверена, что туда хочу. У меня новая юбка и все такое.
– Это дело чести, Виолетта, – торжественно сказал Артур, закатывая рукава рубашки и сжимая-разжимая кулаки для пробы. – По негласным правилам вокруг и внутри кафе нельзя пользоваться колдовством. Но локтями и зубами – можно.
– О, ну раз зубами, то, считай, мы победили… – пробормотала я, но Эдинброг не распознал сарказма и удовлетворенно кивнул:
– Я знал, что на тебя можно положиться.
И мы, кхм, на полной скорости ворвались в толпу.
А потом еще раз – потому что в первый она нас мгновенно выплюнула обратно.
И еще раз. И еще.
Прошла четверть часа. Мы оставались на том же месте, отбрасываемые вновь и вновь, но выглядели при этом уже куда хуже, чем прежде. Артуру разбили губу, на его рубашке недоставало пуговиц. У меня откуда-то обнаружилось два фингала разом.
– Макияж «панда», писк сезона, – огрызнулась я в ответ на чей-то вопрос о том, что случилось с моим лицом.
Увы, с нами не было ни Маргарет, ни Бо́риса, с кем мы могли бы в теории объединиться ради общей победы. Мэгги, которой как медсестре еще предстоит всех нас залатывать, один блинчик и так доставался в качестве оплаты, а Борис.
Понятия не имею, где он, но подозреваю, что финансист Отче-наш тоже не останется без порции. Может, он сделал подкоп под кухню кафетерия. Может, пообещал подбить Сироппингу статьи дохода-прихода без очереди в обмен на бронь и доставку блинчиков в его «пентхаус».
Мы с Артуром были сами по себе.
Вдруг у меня за спиной раздался язвительный мужской голос:
– Что, Эдинброг, ты даже в этой битве умудряешься проиграть? Возьми себя в руки, не то я переломаю тебе ноги – чисто для поднятия боевого духа. Ты великий маг или великий неудачник?
Лицо Артура исказила короткая судорога, свидетельствующая о некоей сложной эмоции, о чем-то среднем между «Как ты меня достал» и «Вот так удача!». Первое было закономерно, но второе – странно!..
Я развернулась на пятках и оказалась лицом к лицу с нимфином Капризом. Вернее, лицом к груди: лесной житель все-таки был гораздо выше.
Как всегда, Каприз выглядел как памятник излишней самоуверенности со своими пафосными косичками в длинных светлых волосах и презрительно поджатыми губами. А в руках у него был… поднос с блинчиками!
Три порции! Три шикарных, горяченьких, восхитительных порции. В каждой – стопочка из пяти румяных пухленьких крепов с горочкой взбитых сливок, политых сиропом. От них поднимался столь аппетитный пар, что у меня мгновенно потекли слюнки.
– Ты откуда их взял?! – ахнула я, потому что Каприз, в отличие от нас, совсем не выглядел побитым.
– Пф, – сказал нимфин, привычно видящий во мне жалкое недоразумение, а не человека, и пошел прочь.
Артур задумчиво смотрел в спину уходящему однокурснику. Чересчур задумчиво, как по мне.
– Знаешь, – протянул он, – а ведь правила не запрещают воровать чужие блинчики. Зачем такой тоще, как Каприз, три порции?
– Я думаю, две из них предназначаются его пуме, – предположила я очевидное. – Едва ли Каприз завел себе девушку – сомневаюсь, что во вселенной вообще существуют женщины, которые согласились бы с ним встречаться. Ну а с друзьями у него тем более туго, как мы знаем. Что-то не то он в детстве прочитал в словаре под словом «дружба».
– Так давай его просветим! – Артур подмигнул мне. – Объясним, что «дружба» – это «делиться».
– И драться, ага.
– Это он и так знает.
Еще разок оценив толпу у себя за спинами и поняв, что она ни на капельку не уменьшилась – и ни разу не прельщает, – мы побежали за Капризом, крича: «Эй! Погоди! Дело есть!»
Он остановился у фонтана (там снова кто-то барахтался), весь такой величественный в свете утреннего солнца, и обернулся.
Поднос он изящно держал в одной руке, будто официант в дорогом ресторане. Но если я ему это скажу, он взбесится: недостойное, понимаете, сравнение.
Нимфин изогнул бровь.
– Что вам?
– Поделись блинчиками, – в лоб попросила я.
– Нет.
И Каприз двинулся дальше.
– Эй, ну Капризик, ну постой же!
Артур так ничего и не говорил, зараза эдакая, – приходилось выкручиваться мне одной.
– Не смей больше называть меня Капризиком! – забушевал тот, чуть ли ногами не топая.
– Не буду! – пообещала я. – При условии, что поделишься.
– Ты, жалкая попрошайка!..
– Шантажистка, позволь.
– Тебе нечем меня шантажировать!
– А я сочиню что-нибудь!
Каприз аж задохнулся от негодования.
– Эдинброг, усмири своего фамильяра, – потребовал он, взглядом швыряя в нас громы и молнии.
Артур заправил выбившуюся прядку волос за ухо и с достоинством пожал плечами.
– Подскажи как, и тогда я с удовольствием ее утихомирю.
– Предатель! – ахнула я.
Кажется, это было самое часто произносимое слово в Форване в тот день.
Каприз, что-то бубня, вновь попробовал уйти, но на сей раз Артур, аллилуйя, все-таки проявил инициативу.
– Хей, Каприз, а что, если я предложу тебе кое-что очень интересное в обмен на порцию этих блинчиков? – его голос стал ниже и загадочнее. – Что-то, что тебя однозначно порадует?
– О чем ты? – нимфин подозрительно оглянулся.
Я тоже была заинтригована. В голове моей калейдоскопом провернулось что-то около ста разных идей, половина из которых была просто неприличной.
– Это ты мне скажи. Что ты хочешь? – наклонил голову Эдинброг, и Каприз сразу поскучнел.
Еще бы! Так же совсем не интересно!
– Ладно-ладно!.. – Артур встрепенулся, когда желанные блинчики вновь поплыли прочь от нас, уносимые ушастым нимфином. – Давай так: устроим дуэль, ты меня победишь, и я прилюдно признаю, что ты всегда был сильнее меня?
– Ты совсем сбрендил, Эдинброг? – Каприз выглядел оскорбленным. – Мне не интересно драться, когда мне поддаются.
– А, то есть ты осознаешь, что в нормальных условиях я всегда выигрываю?
– Да пошел ты!
– Ладно-ладно!.. – снова повторил Артур, и, о чудо, это снова сработало.
Магические слова, надо взять на заметку. Хотя кто бы мог подумать!
– Каприз, у меня есть флакон с драконьей кровью.
