Шрифт:
Закладка:
Не могу же я посетить все варианты будущего, чтобы лично посмотреть. Мне с порталом и второй раз вряд ли так повезет…
Песок времени продолжал струиться за пределами купола. Как выяснилось, он был разным. Там были струи светлого песка и струи темного, и что-то серое, и что-то с красными прожилками, и молнии били все чаще, а звуки грозы по-прежнему не доносились. Я лежал на спине, курил и смотрел на это вот все, и мне даже показалось, что я начал замечать в как казалось бы хаотическом рисунке песка какие-то закономерности, вязь времен, я начал понимать логику и последовательность, я стоял на пороге какой-то тайны, и, возможно, я мог бы найти здесь еще больше ответов, если бы у меня было время, но время внезапно кончилось, защитные барьеры перестали существовать, и песчаная буря захлестнула последнее здание обреченного мира.
Но до меня ни одна песчинка не долетела. В следующий после падения барьеров миг мой страховочный трос все-таки сработал, и меня окутал уже знакомый мне туман безвременья.
Глава 31
Что ж, как говорил мой старик-отец, история бегает по кругу, а Уроборос своим хвостом когда-нибудь подавится.
Сцена была знакомая и до боли привычная: я, лето, Люберцы, пустырь, и неподвижные тела, и где ж теперь тот поводырь, что объяснит мне, как дела?
Нет, все-таки поэт из меня сильно так себе. Еще хуже, чем педагог.
На дворе опять стояло лето, учебный год еще не начался, и значит, можно взять вполне законную паузу в моей преподавательской карьере, но я вдруг поймал себя на мысли, что возвращаться к занятиям мне совершенно не хочется. Даже если сейчас лето того самого восемьдесят девятого года, и я тут вполне трудоустроен, или вскоре буду трудоустроен, даже если это может вызвать временной парадокс, поскольку кусок этого учебного года я все-таки проработал, но не хочется.
Короткое путешествие в обреченное будущее пробудило темные стороны моей натуры. Ее худшие стороны. Те, которые были хорошо известны моим командирам, и о которых обычным людям лучше не знать.
Теория мелких дел больше не казалась привлекательной. Идея начать с себя не сработала и приказала долго жить. Теперь мне хотелось начать с кого-нибудь другого и сделать ему очень неприятно. Оставалось только составить список виновных, распределить их имена в порядке убывающей важности, или алфавитном, это принципиального значения не имеет, и методично двигаться по этому списку сверху вниз.
Сущие пустяки для правильно замотивированного человека.
А потом я услышал характерный свист.
Как говорил мой инструктор по боевой подготовке, когда ты слышишь характерный свист, делать что-то уже поздно, и дальше, когда оно отсвистит, у тебя есть только три варианта.
Если тебе повезло, то ты падаешь на землю и быстро отползаешь куда-нибудь в сторону, думая о том, что ты сделал не так.
Если тебе не повезло, то ты падаешь на землю, истекаешь кровью и думаешь о том, что ты сделал не так.
А если тебе совсем не повезло, то ты просто падаешь на землю.
Со мной приключился второй вариант. Что-то толкнуло меня в левое плечо… Ну, как толкнуло… Примерно с силой проезжающего мимо поезда метро.
Я упал на землю, принялся истекать кровью и думать о том, что я сделал не так. Боли еще не было, но левая рука почти перестала слушаться, так что пришлось действовать одной правой. Я расстегнул карман куртки, упавшей рядом со мной, вытащил оттуда побывавший в будущем пистолет и энергично пополз в высокую траву.
Судя по звуку и направлению выстрела, снайпер засел где-то на самой границе пустыря, возможно, он даже работал из припаркованного на дороге автомобиля. Но, как бы там ни было, если он профессионал и на работе, он должен подойти и убедиться. Или кто-то из его команды должен подойти и убедиться.
И закончить дело.
Потому что, насколько я понимаю, кто бы ни был по ту сторону ствола, вряд ли в его задачи входило ранить меня в плечо. Меня надо было вычеркивать из реальности, а сделать это можно только одним способом.
Но выстрел был хорош. Еще немного правее и чуть-чуть ниже, всего-то на десяток сантиметров, и пуля попала бы мне в сердце, и мой не такой уж славный жизненный путь подошел бы к своему логическому окончанию в идеально подходящем для этого месте. В Люберцах ты родился, в Люберцах ты и умрешь…
Я отполз метров на двадцать и затаился в траве. Ничего не происходило. Скрипели сверчки, ветер шелестел растительностью, какие-то гады затаились в темноте.
Стоп, подумал я. Зачем им сюда идти, если они знают, куда пойду я сам, и могут ждать меня там? Что бы я сейчас ни решил, пусть даже спонтанно и неожиданно для самого себя, для них это уже история, которую они стремятся переписать.
Хотя… вряд ли они могут отслеживать каждый мой шаг, как бы они это делали? Скорее, у них для ориентирования есть какие-то реперные точки. Они могут ждать меня дома, или в больнице, или куда еще я там направлюсь и это можно определить. Но каким именно образом и в каком именно месте я собираюсь выйти с пустыря, они знать не могут.
И это значит…
Я услышал крадущиеся шаги. Их было трудно услышать, потому что крался профессионал если не высокого, то хотя бы выше среднего класса, но я-то тоже не пальцем деланный, и все мои чувства обострились после выброса адреналина в кровь. Найдя небольшой просвет в окружающей меня траве, я аккуратно поднял голову от земли.
Едва различимая на фоне темного неба тень затянутого во все черное человека подбиралась к тому месту, где мы разговаривали с пацанами, и где они только начинали приходить в себя.
Вопреки распространенному в народе мнению, сформированному в основном фильмами и играми про киллеров, глушитель вовсе не убирает звук выстрела полностью, так что я хорошо услышал характерный хлопок. А потом еще один.
Похоже, он добрался до места схватки, и в этике новой порции хронодиверсантов отсутствовала главная заповедь — не наследи. И ребята огребают только за то, что оказались не в том месте не в то время. Причем, огребают уже второй раз.
Я рассудил, что сейчас он будет целиться в третьего, а значит, отреагировать не успеет,
