на меня смотрела манерная кукла, явно фарфоровая, с частями тела, сделанными из золота. У той, из зеркала, не осталось ничего от настоящей Лизетты. Она была продуктом своего времени: знала, как заполучить в сети мужчину, выгодного ее семье, болтала всякие глупости, лишь бы только не молчать, и совершенно не умела думать. В общем, была полной противоположностью мне настоящей. И тут возникал вопрос. Что, если на Лизетту, эту, накрашенную, действительно клюнут? И родители настоят на браке с тем или иным аристократом, молодым или не очень? Я же при всем желании не смогу долго играть роль простушки. Моя язвительность в любом случае найдет выход. И будущий муж сразу после брака сильно удивится, когда внезапно поймет, что я не настолько тупа, как он думал. Ну и что тогда? Развестись мне не дадут – разводы здесь практикуются редко и в строго определенных случаях. Жить вместе, как кошка с собакой? Незавидная участь.

Я смотрела на свое, да, теперь уже свое отражение, и мысленно составляла план побега из-под венца. Заранее. Еще до поиска жениха. Обдумывала возможность жить в глуши под чужим именем. Причем жить на копейки, зарабатывая их тяжелым трудом и постоянно страшась быть узнанной. Размышляла о возможностях маскировки. Я… Я до дрожи в коленках боялась сегодняшнего вечера! Мы с Лизеттой были совершенно разными! Как плюс и минус! И не могли сосуществовать вместе! Никогда и ни за что! Эта кукла способна была позволить мужу что угодно, только потому что он – мужчина, хозяин в доме. Я же четко знала границы, за которые не позволю зайти никому.

Да я ж убью своего возможного мужа при первой же его попытке показать, кто в доме главный! Я же не терплю любого насилия, на деле или на словах, тупости, высокого самомнения и самоуправства! Я же не выживу в этом мире надменного патриархата!

– Рисса, – вывела меня из задумчивости голос Аннушки, – вас родители ждут. На вечер пора.

Ой, мамочки… Не хочу! Не хочу я на вечер!

Но кто б меня спрашивал. С двух сторон выстроились, словно конвой, две служанки, видимо, выполняя приказ отца. Вот кто отлично знал свою дочь, пусть и ошибался здесь и сейчас в ее мотивах. Пришлось идти. На ватных ногах шагать прочь из комнаты, затем – по коридору, вниз по лестнице.

Я шла и считала в уме женихов, которых буду отвергать одного за другим. Добралась до сто тридцать третьего, когда перед моим носом выросли фигуры родни, сестер с мужьями.

Эх, жизнь ты моя девичья. А я так тебя любила…

– Не кривись, Лизетта, – весело улыбнулась разряженная в пух и прах Виктория. И вот куда ее, брюхатую, на вечер понесло? За муженьком присматривать собирается, чтобы любовницу среди молодых и симпатичных дебютанток себе не нашел? – Ничего страшного на том вечере не будет, вот увидишь.

«Кроме мужиков, которых мне только и делают, что прочат в мужья», – раздраженно проворчала я про себя.

Но бодаться с родней не было смысла – они подавляли меня числом и не позволили бы настоять на своем. А потому я благоразумно промолчала и позволила расторопной служанке надеть на меня синий утепленный плащ и темно-коричневую шляпку. Серые сапожки на ногах и сменная обувь в руках у той же служанки – и можно выбираться на улицу. В карету. Именно так мы и планировали прибыть на тот не нужный никому званый вечер. Никаких порталов. Только официальное появление.

На улице моросил легкий дождик, было ветрено, сыро и темно. В общем, погода целиком и полностью соответствовала моему отвратительному настроению.

Поехали на вечер в двух каретах. Меня усадили с Викторией и Райтом, ее супругом. Алиса с Литаром, своим мужем, и служанка с вещами, отправились следом в соседней карете.

Лошади плавно двинулись с места. Оба кучера были опытными, умели править экипажами так, чтобы господа не страдали от «качки» во время поездки, пусть не очень-то длительной.

– Как приедем, сразу нацепляй на губы улыбку. Да нормальную, а не такую, как сейчас. Ты будто лимон съела, – подробно инструктировала меня Виктория. Сама она, похоже, вся горела желанием попасть на злосчастный вечер. Ну и заодно сосватать нерадивую сестрицу, куда ж без этого. Не одной же ей замужеством наслаждаться.

Я слушала молча и вздыхала, демонстративно, да.

– Лиззи, хватит уже страдать напоказ, – ухмыльнулся Райт. – Ничего ужасного в том вечере нет и быть не может. Тебя не заставляют сразу же бежать под венец с первым встречным.

– Я их никого не знаю, – буркнула я, лишь бы не молчать. – А вдруг они там злодеи какие, только прикидываются нормальными.

– Фантазия у тебя, Лизетта, – покачала головой Виктория. – Шальная. В кругу аристократов все друг друга знают. Недостойного человека туда просто не допустят.

«А демона? Его допустят?» – так и крутилось у меня на языке.

Впрочем, я промолчала. Виктории нельзя было волноваться. Так что все вопросы лучше задавать Райту. Толку будет больше.

Глава 14

Шумел камыш, деревья гнулись,

А ночка темная была.

Одна возлюбленная пара

Всю ночь гуляла до утра.

А поутру они проснулись,

Кругом помятая трава,

Да не одна трава помята, -

Помята молодость моя.

«Шумел камыш» 11

Вечер устраивали в особняке герцога Генриха ронт Сойского, троюродного брата нынешнего императора и его первого советника. Видный мужчина в годах, он славился своим гостеприимством. А еще – любовью к молоденьким служанкам, которую не смог преодолеть за время брака. Его жена, герцогиня Марианна ронт Сойская, того же возраста, что и супруг, давно зная об этом пристрастии своего мужа, нанимала в дом только мужчин и женщин старше тридцати-тридцати пяти лет. Это все мне поведал со смешком Райт.

Виктория слушала молча и в нашем разговоре не участвовала. Как я поняла, ей было все равно, что именно слушать, лишь бы подольше находиться рядом с обожаемым супругом.

Хозяева дома, Генрих и Марианна, встречали дорогих гостей на ступеньках своего особняка. Оба высокие, статные, черноволосые, они были похожи друг на друга, как частенько становятся похожими семейные пары, прожив друг с другом больше десяти лет. Эта пара скоро должна была отмечать серебряную свадьбу.

– Добро пожаловать, – раскатистым баритоном произнес Генрих, едва наше семейство в полном составе появилось у ступеней дома.

Райт с Литаром пожали ему руки, Виктория с Алисой поклонились, неглубоко, я просто присела в книксене12, как самая молодая.

Внутри, в огромном особняке, все было освещено и украшено по высшему разряду.