Слоун не слишком интересовали деньги. Хотя у этого молодого человека, Кита, денег было предостаточно. Его семья активно участвовала в финансировании различных проектов в мире искусства.

Через несколько недель Слоун уехала куда-то с Китом. Она была рада сделать это для своего отца. Понимая, что ее сексуальная энергия приносит пользу в мужском бизнесе, она чувствовала себя могущественной.

Кит спросил, куда бы ей хотелось пойти, и Слоун сразу же ответила:

– В «Вонг».

Она всегда знала, куда ей хочется пойти.

– Забавно, – ответил Кит. – Мой лучший друг работает там управляющим.

Слоун надела оливковую водолазку, узкие бархатные брючки и вечерние туфли. Они сидели за лучшим столиком, в алькове. Стол был рассчитан на шестерых, но в тот вечер его забронировали только для них двоих. Впрочем, Слоун привыкла быть особым гостем. В ушах ее сверкали маленькие сережки. Ресторан бурлил и жил своей интенсивной жизнью. Энергетика этого модного места ощущалась почти физически. Официанты двигались быстро и бесшумно. Они легко огибали друг друга, словно половина из них была призраками. Каждая тарелка представляла собой произведение искусства – белые и серые прямоугольники рыбы, увенчанные пирамидами овощей, глазированных чем-то красивым, сладким и блестящим. Запахи кислоты и жара. Радиаторы щедро согревали зал – о расходах никто не думал.

Лучший друг Кита подошел, чтобы узнать, не хотят ли они получить специальное дегустационное меню от шефа. До ужина Кит и Слоун курили травку. Слоун всегда идеально выбирала дозу любого наркотика. Иногда такая доза была чрезмерной, но она позволяла себе и это. Например, в отношении спиртного. Она точно знала, что порой неплохо быть слегка пьяной.

Им подали пять блюд, и каждое следующее было еще более интересным, чем предыдущее. Но самое большое впечатление на Слоун произвело последнее, перед десертом. Черный морской окунь со спаржевой фасолью в роскошном соусе из черных бобов.

– Это просто потрясающе, – сказала она Киту.

А Кит улыбался и посматривал то на нее, то на официанта, разделывающего рыбу. Стремительное развитие событий его развлекало. Слоун знала, что для таких парней, как он, это всего лишь очередной изысканный ужин с очередной красивой девушкой. Когда-нибудь у него будет бильярдная на первом этаже, сигарный дым, сыновья. А этот окунь станет палтусом или тунцом. А Слоун сменит Кристина или Кейтлин. Но в тот момент, как и почти всегда, Слоун предпочитала находиться выше уровня своей головы.

– Чертов окунь! – воскликнула она, беря Кита за запястье. – Какой потрясающий окунь!

Изысканная еда всегда позволяла Слоун соединиться с другим миром, где ей не нужно было быть элегантно-сдержанной. В том мире сок окуня струился у нее по подбородку.

Когда Слоун и Кит почти прикончили окуня, к ним подошел шеф-повар. Косточки рыбы аккуратно лежали на блюде. Кит и Слоун были сыты и теперь от души веселились; Слоун сказала шефу, что его блюда были восхитительны, но особо рассыпаться в комплиментах не стала. Она проявила поразительное хладнокровие. Она даже не сказала, как взбудоражила ее приготовленная им рыба. Она бросала на шефа взгляды, но не очаровывала его – хотя могла бы, если бы захотела.

Шеф-повар в своем белом колпаке не произвел на нее большого впечатления. Но он улыбался, был симпатичным, и его блюда ей понравились. Ужин оказался идеальным, а общение с Китом было именно таким, каким и должно было быть общение с любым партнером в ее жизни.

Шеф вернулся на кухню и прислал им десерт. Шоколадный мусс с имбирным печеньем и ягодным соусом. Кит и Слоун выпили кофе, потом дижестив. Слоун отлично понимала, что большинство девушек ее возраста никогда не ели и никогда не будут есть таких блюд, пока не выйдут замуж, годам к тридцати.

На выходе Слоун повернулась к Киту и сказала:

– Если я когда-нибудь снова буду работать в ресторане, то это будет такое место.

Кит только за ужином узнал о ресторанном прошлом Слоун.

Конечно, слово «прошлое» было глупым. Но использование этого слова только подкрепляло мысль о том, что для такой юной женщины, как Слоун, работа в ресторанах – забавная причуда, не более того. Она выросла в состоятельной семье, жила в престижном пригороде Нью-Йорка, училась в школе Хораса Манна, откуда выходили будущие губернаторы и генеральные прокуроры. Но, хоть она и не нуждалась в деньгах для покупки одежды или блеска для губ, в пятнадцать лет Слоун пошла работать официанткой. Она заполнила заявление, а в графе «опыт работы» указала, что часами заполняла документы в отцовском офисе, а вечерами сидела с соседскими детьми.

Ее тянуло в рестораны. Ей нравилась атмосфера. Обслуживать людей. Надевать черные брюки и белые блузки и быть полностью ответственной за свои столики. Она видела, как другие юноши и девушки переходили от столика к столику, раздраженные, скучающие, нервные. Знала, что большинство из них не привлекает эта работа. Они не были поглощены своей ролью в этом действии. А ведь это была роль. Официант – мастер церемонии. Он становится управляющим столиком – и представителем кухни в зале. Конечно, деньги ей тоже нравились. Деньги – это оценка ее игры, комплимент, который может лишить дара речи, но никогда не заставит покраснеть. Все мужчины делали это. Оставляли на столике несколько двадцатидолларовых купюр, сложенных и сладострастно придавленных тяжелым стаканом.

Поначалу Слоун пыталась пойти правильным путем. Она подала заявление в Хэмпшир, и ее приняли. Она жила в общежитии с соседкой. Она носила сапоги для верховой езды и ходила по мостикам над замерзшими прудами и вдоль живых изгородей в академии Новой Англии. Она ходила на свидания, участвовала в жизни женской общины университета.

Хэмпшир она бросила, потом вернулась. Потом снова бросила. Все эти передвижения не были для нее ни тяжелы, ни мучительны. Просто она была молода и не уверена в себе. У нее был брат Гейб, который жил точно так же. Как только один из них поступал правильно, другой тут же шел кривой дорожкой. Когда родители могли наконец утешиться успехами одного, им приходилось серьезно беспокоиться за другого.

Работая в ресторанах, Слоун окончила несколько курсов, но никак не могла привыкнуть учиться. Она смотрела на своих соседей по студенческой аудитории: внимание, с каким они слушали лекцию, ее поражало. Такое состояние разума казалось ей недостижимым. Она гораздо комфортнее чувствовала себя в своем ресторанном мире, где жизнь бьет ключом, где непрерывно звенят бокалы, – и всегда возвращалась туда.

И все же этот вечер был особенным. Она снова почувствовала непреодолимую тягу – словно включился мощный магнит. Слоун уже несколько лет не работала официанткой.