сильно. И достаточно быстро Оливер перестал обращать внимание на бедность обстановки и дрянную кухню. Он пропустил тот момент, когда за их столом оказалось несколько незнакомых человек, не сообразил, что нужно было остановить друга, когда тот начал открыто швыряться деньгами.

Себастиан, чья храбрость была немало подстегнута выпитым, принялся вести себя слишком шумно. И на резонную просьбу утихомириться от трех хмурых моряков за соседним столом ответил, как и подобает настоящему дворянину. Забыв, где и в какой одежде находится.

Не прошло и минуты, как моряки перевернули их стол, погребя под ним случайных собутыльников, а Себастиан повалился сверху под градом сильных, злых ударов. А Оливер, который прежде и не участвовал в настоящих драках, нашел только один выход — он бросился бежать.

И бегство его закончилось на дне телеги, аккурат под недавними преследователями.

Оливер с трудом понимал, сколько времени они ехали, но вряд ли долго. Вскоре телега остановилась, схватившие его люди вполголоса переговаривались, обсуждая, как лучше выгружать добычу. Молодой дворянин с облегчение вздохнул, когда с него стащили двух моряков. Это заметил один из захватчиков, чувствительно ткнул дубинкой в живот Оливера.

— Пусть сам идет, с меня хватило этих двух тюленей.

Фон Цаузер почувствовал, как его почти сбросили с телеги, с трудом удержатся на ногах, после чего его подхватили под руки и сноровисто потащили, так что сапоги Оливера едва задевали землю. Шагов двадцать спустя он зацепился ногами за низкий порог, утоптанную землю сменили тесаные доски.

Его вели достаточно долго, судя по всему, помещение было немалых размеров. Оливера резко остановили, повернули направо. Послышался резкий приказ:

— Развяжите ему руки.

Фон Цаузер почувствовал, как веревки на запястьях ослабли. Следом последовал толчок в спину, он снова споткнулся о порог, на этот раз куда более высокий. За спиной послышался металлический скрежет и щелчок, который обычно издает закрывающийся замок. Торопливо скинув ослабленные веревки с рук, Оливер со второй попытки стащил мешок с головы и затравленно огляделся.

Оливер фон Цаузер стоял в металлической клетке посреди огромного склада. Совсем как зверь в королевском зверинце. Дворянин поддался первому порыву и бросился к двери, словно надеясь, что ее оставили открытой. Массивный навесной замок дернулся в петлях, но железные стержни двери сдвинулись едва ли на четверть дюйма.

Но даже поняв это, Оливер продолжал в панике трясти решетку. Это привлекло внимание кого-то из схвативших его людей. К клетке фон Цаузера подошли двое. Первый был высоким и широкоплечим мужчиной лет сорока, с грубой обветренной кожей и не сходившим морским загаром. Он нес в левой руке канделябр на три свечи. Присмотревшись, Оливер увидел, что на правой ладони не хватало большого, указательного и среднего пальца. Его можно было принять за моряка.

Второй мужчина, на вид чуть старше первого, больше походил на зажиточного горожанина, живущему в приличном районе города. Он сильно хромал на левую ногу, но тростью или костылем не пользовался. Было видно, что первый подстраивался под его скорость.

— Освети его, — хрипло приказал хромой. По выговору стало ясно, что родом он не из Альзенбурга. Моряк поднес свечи к клетке, Оливер отступил на шаг, закрывая глаза ладонью. — Сегодняшнее приобретение?

— Да, мои ребята взяли вместе с теми двумя. Убегал от них. Не осталось выбора — он видел, как забирали моряков, нельзя было оставлять свидетеля. А трое больше, чем двое.

— Больше, — кивнул хромой. — Почему он такой чистый?

— Что? — переспросил моряк.

— Одет как нищий, но посмотри, насколько чистое лицо и руки. Дорогой друг, не будите ли вы столь благосклонны, чтобы протянуть вперед ладони и показать их мне и этому прекрасному господину?

Оливер предпочел промолчать и не реагировать.

Моряк наклонился к клетке и с нажимом сказал:

— Если будешь упрямиться, то завтра останешься без еды. А ты здесь надолго, поверь мне, дружок.

Подумав, фон Цаузер решил подчиниться. Он осторожно протянул ладони вперед, но постарался сделать так, чтобы его нельзя было ухватить за руки сквозь прутья решетки. Проделав это, Оливер понял, что заметил хромой. В свете свеч на правом мизинце дворянина поблескивало кольцо с фамильным гербом. Этим вечером он замотал ладонь тряпкой, решив на всякий случай сохранить дворянский символ. Вспомнить, когда спала повязка, не удалось. Но в итоге предосторожность оказалась не напрасной.

Поняв, что кольцо может стать спасением из ловушки, Оливер уверенней шагнул вперед, давая возможность разглядеть выгравированный герб семейства Цаузеров. Хромой подался к нему, сильно сощурившись.

— Гюнтер, если глаза меня не обманывают, то сегодня вы привели сюда аристократа. Если ты считаешь это смешной шуткой, то напрасно. Этот человек опасен для всего нашего предприятия одним своим присутствием. Ты понимаешь, что его будут искать?

— Не разоряйся, — скривился моряк. — Я сам вижу, что случилось. Он одет как последний нищий, его нашли возле складов Южного торгового сообщества. Никто и подумать не мог, что это благородный.

— Не разделяю твоего спокойствия. Семья начнет поиски. И ты сам понимаешь, что станет с нами, если его удастся найти.

— Мы с самого начала договорились, что этими проблемами занимаюсь я, ты делаешь свою часть работы. А договоры нужно соблюдать. Ты должен был это понять, когда потерял возможность нормально ходить. Предлагаю посмотреть на другие сегодняшние приобретения.

Оливер фон Цаузер смотрел на удаляющийся свет, и к нему медленно приходило понимание, что он попал в самую серьезную передрягу своей жизни.

Глава 5

Герхард легко шагал по брусчатке, помахивая в воздухе тростью. Хмурый Симон, шел по правую сторону от учителя. Время от времени он недобро косился на модный атрибут аристократов и зажиточных горожан в руках Шрайбера. Начинающий охотник успел взвесить в руках трость, оценить массивный шар набалдашника и тяжесть дерева. При желании такой тростью можно было отбиться от двух-трех противников.

— Следи внимательней за этим прекрасным господином, друг мой Симон. Можешь делать это открыто, если он начнет оборачиваться слишком настойчиво, помаши ему ладошкой.

Эйбенхост послушно смотрел в спину человека, медленно бредущего в дюжине шагов впереди. В свете заходящего солнца было сложно рассмотреть детали, но общее впечатление сложилось однозначное. Перед ними шел обычный поденщик, балансирующий на грани нищеты, но старающийся держаться достойно. Одежда чиненная, но достаточно чистая. Правый башмак был подвязан веревкой, но аккуратно и старательно, так, что подошва почти не болталась при размеренном шаге. Устало опущенные плечи выдавали долгую смену на мануфактуре, но в походке сквозили спокойствие и уверенность.

Пожалуй, сильнее всего этот человек напомнил Симону отца. Как в самых ранних детских воспоминаниях, когда у отца было достаточно