Самой Фаине тоже мало не покажется. Николай пока не знал, как именно накажет строптивицу за очередную попытку уйти, но чуть позже он обязательно придумает что-нибудь эдакое. В любом случае, это не сойдёт ей с рук.

Только все санкции последуют уже после того, как всё более менее успокоится. Ничего, Фая ещё горько пожалеет, в ногах будет валяться, умоляя простить. Если будет нужно, снова станет действовать через сына.

Можно ведь навредить не только физически, но и как-нибудь иначе. Например, подставить парня и засадить на приличный срок. Жена прекрасно осведомлена о его связях и знает, на что он способен.

Не переставая думать о том, что произошло, Николай наконец подъехал к райцентровской больнице. В приёмном покое царили тишь, да гладь, да божья благодать. Был выходной день и новоприбывших больных поступало не так уж много. Ничто не предвещало бури.

У одного из докторов на днях родилась дочь, тот решил поставить бутылочку и накрыть на стол, благодаря чему весь дежуривший медперсонал был расслаблен и настроен не на работу, а на приятное времяпрепровождение.

Так продолжалось ровно до тех пор, пока одному высокопоставленному чиновнику, занимавшему большую должность в мэрии областного центра, не вздумалось привезти свою тяжелобольную тёщу.

Николай оказался в своей стихии, когда развернул бурную деятельность по спасению матери горячо любимой жены. Он ясно дал понять, что не потерпит халатности и с порога принялся властно раздавать указания, требуя особого отношения.

Как по команде вокруг пожилой женщины засуетились люди в белых халатах. Медработники были достаточно вышколены, чтобы понять, что от их стараний зависит, если не всё, то многое.

Не дай Бог ударить в грязь лицом, тогда уж точно не избежать проверки из области. Это было чревато последствиями не только для главврача, но и для всех остальных. А если прознают про мини-банкет на работе, то и вовсе пиши пропало.

В общем, к Раисе отнеслись, как к вип-персоне, положили в отдельную палату и оказали полноценную медицинскую помощь, благодаря чему опасность летального исхода полностью миновала.

Несмотря на все старания супруга, Фаина не собиралась отступать от своего намерения уйти от него, вот теперь она точно не передумает. Да и сколько можно бояться? И без того вся жизнь прошла в страхе.

Стоило только принять это решение, как стало свободно и легко, с души словно свалился огромный камень, тяжким грузом висевший на протяжении долгих лет жалкого существования, которое даже жизнью нельзя было назвать.

Если раньше Фая мирилась с необходимостью терпеть подле себя Николая, хотя бы ради сына, то после неожиданного появления в деревне Ильи и возобновления отношений с ним, она сопротивлялась одной только мысли остаться с мужем.

Всё же не зря говорят, что любовь творит чудеса, женщина ощутила это на себе. Появилось неистребимое желание жить, дышать полной грудью, любить и быть любимой, отдаваясь своим до конца неизведанным чувствам с безоглядным наслаждением и восторгом.

Всем своим естеством она чувствовала приближение свободы, пьянящий воздух которой манил и заставлял радоваться любой, хоть сколь-нибудь значимой, малости. Мысли о никчёмности своего существования сами собой канули в лету.

Николай уже собирался договориться с одной из медсестёр или санитарок, чтобы, на время их с женой отсутствия, за тёщей был должный уход, но Фаина воспротивилась. Она говорила еле слышно, стараясь не тревожить лежащую в забытьи мать.

— Не нужно никого нанимать, я буду сама присматривать за своей мамой.

— Милая, но ты же понимаешь, что нам с тобой нужно возвращаться в город? Работа не ждёт.

— А я тут причём? Тебе нужно, ты и возвращайся. У меня впереди ещё целых три недели законного отпуска.

— Вот значит как ты заговорила?

— Не пойму, что тебя удивляет? Я по-моему уже достаточно ясно дала понять, что домой не вернусь.

— А жить ты где собираешься, в деревне? Или думаешь я позволю разменять нашу квартиру?

— Успокойся, мне от тебя ничего не нужно, ни квартиры, ни машины, ни стенки с телевизором и холодильником.

— Значит на улице собралась жить?

— Да хоть под мостом, лишь бы не с тобой.

В этот момент в палату вошла медсестра с капельницей в руках и подошла к кровати тяжёлой пациентки. Николаю пришлось отступить. Он хоть и был взбешён упрямством Фаины, но ничего не мог с этим поделать.

Да и что тут сделаешь? Разве что на глазах у всех скрутить жене руки и насильно затолкать в машину? Но это бы означало потерять реноме в глазах всего медперсонала больницы, а этого никак нельзя допустить.

Широко улыбнувшись симпатичной медсестричке, мужчина с притворной заботой нагнулся над тёщей, как бы удостоверяясь, что теперь она вне опасности, потом шагнул к жене, поцеловал в щёчку и сказал:

— Пока, любимая, не скучайте тут с мамой без меня. Вечером приеду, привезу всё самое необходимое.

Провожая Николая взглядом, медсестра произнесла в восхищении:

— Как же я вам завидую, а мне вот с мужем не повезло.

— Правда? И что же с ним не так? — спросила Фая.

— Да всё не так, взял и свалил от меня.

— А вот теперь настала моя очередь вам завидовать.

— Вы это о чём?

— Да так, о своём, не обращайте внимания.

После скорого отъезда зятя, Раиса очнулась и стала постепенно приходить в себя. Вначале она никак не могла понять, где находится и растерянно оглядывалась по сторонам. Взгляд упал на дочь, в задумчивости стоявшую у окна.

Всё ещё мутное сознание женщины озарили воспоминания о безобразной сцене, устроенной Николаем этим утром. Ни за что. ни про что зять обозвал её старой каргой и мерзкой сводней.

А как он кричал на жену? Визжал, топал ногами так, что стены сотрясались от воздуха. Хорошо ещё, что не ударил, хотя тут не знаешь, что лучше. Столько всего нагородил, что за всю жизнь не разгрести.

Это же уму непостижимо? Обвинить Фаюшку в том, что якобы сын единственный не от него. Да как так можно? Плохо, что Зинка в этот момент была рядом и всё слышала, разнесёт теперь сплетни по всей деревне.

Да пусть брешет, что захочет, сколько можно обращать на неё внимания? Всю жизнь золовка плела интриги, настраивала брата против, обвиняя Бог знает в чём. Андрей покойник бывало придёт домой и ну лупцевать всех подряд.

"Господи, сама толком не жила и дочери жизнь испоганила. Бедная моя девочка, как же тебе несладко живётся? За что же так