буду провидеть, я могу показаться странной или даже одержимой. Точно сказать, что со мной будет, я не берусь — каждый новый ритуал может иметь свои отличительные особенности, которые мне неподвластны. Как бы то ни было, не пытайтесь мне мешать.

Королева кивнула в знак того, что поняла. Эту фразу Энуста произносила всегда, перед тем как начать сеанс.

— А теперь расскажите мне, о чём вы хотите узнать. Можно непрямым вопросом. Просто облеките в слова то, что вас волнует.

— Я попытаюсь, — собираясь с мыслями, сказала Гвелеста. — В последнее время мне снятся кошмарные сны. В этих видениях моё королевство находится либо на грани войны, либо уже атаковано врагом. Мне доподлинно известно, что кошмары посещают не одну меня, хотя, что снится другим, — для меня загадка. Меня страшит мысль о том, что эти сны — предвестники зла в Фэранфаде. И я хочу знать, так ли это. И что я могу сделать, чтобы этого избежать.

Пока королева излагала то, ради чего она явилась к ведунье, сама Энуста закончила переминать пестиком травяную смесь. Прорицательница наполнила небольшую чашу толчёным порошком и поставила её перед собой. Взяла длинную тонкую щепку и подпалила её от огонька свечи. Энуста подожгла смесь в чаше, но тут же задула огонь. Травы остались тлеть, наподобие той скрутки, что недавно курила ведунья. В воздух поднималась струйка белого дыма и терпкий резкий запах, от которого Гвелеста почувствовала лёгкое головокружение и попыталась немного отстраниться от стола.

Энуста же, наоборот, склонилась ниже над чашей и вдыхала дым. Какое-то время ничего не происходило. Но затем прорицательница резко отодвинула чашу так, что та проехалась до середины стола. Сама ведунья откинулась на спинке стула, а потом резко и громко вдохнула, как если бы только что вынырнула из-под воды.

Гвелеста испугалась, но помнила предупреждение и не пыталась прервать ритуал. Хотя совладать с собой ей было всё тяжелее с каждой переменой в поведении Энусты. Сперва ведунья просто дышала дробно и часто. Затем начала вращать головой и дёргать плечами, будто бы изнутри её жалили пчёлы. Но больше всего Гвелесту напугал её вид, когда она резко ударила руками по столу и, встав, нависла над ним, упираясь кулаками в столешницу. Лицо прорицательницы сделалось бледным, а широко раскрытые глаза покраснели. Она смотрела в сторону Гвелесты, но сквозь неё, и когда подала голос, то обращалась словно к кому-то за спиной королевы.

— Он умён и он талантлив, но в его душе лишь злоба лютая да обида чёрная. Колдовство его — суть проклятье, что себе подчинит ловцов снов. А проклятье то да от края до края на каждого падёт, каждый изведает.

Сначала Энуста говорила тихо и медленно. Но чем больше слов она произносила, тем громче становилась речь. Будто провидица силилась перекричать яростный ветер. И говорила она всё быстрее и быстрее, чем ближе был конец её видения. Словно пытаясь успеть напоследок напутствовать уезжавшего всадника.

— Слабые падут, сильные не смогут воспротивиться. По ослабленным землям пронесётся чёрная армия, никем не сдерживаемая. И один лишь путь для победы есть — ловцов снов расковать, снять проклятье с них. А под силу то лишь деве юной, что десяти зим от роду, что волосы имеет цвета солнца на закате, но вместе с тем и знак отмеченных луною. Найдёшь деву ту, спасенье обретёшь. Нет — и сгинет всё и все, и она сама…

Сказав последние слова, ведунья резко отстранилась от стола и, упав на стул всем телом, закашляла. Гвелеста будто оцепенела от произошедшего. Она смотрела на ведунью со смесью ужаса и волнения, пока та тихо, сквозь кашель, не произнесла:

— Воды…

— Что? — переспросила Гвелеста, приходя в себя.

— Воды… — повторила Энуста, вставляя слова в промежутки между неунимающимся кашлем. — Там. Кхе-кха! Кувшин.

Гвелеста проследила глазами за направлением, в котором махнула ведунья, и увидела то, о чём она просила. Слегка суетливо королева выполнила просьбу и подала Энусте кувшин и кружку. Прорицательница проигнорировала последнюю и принялась жадно большими глотками пить воду прямо из кувшина, проливая себе на подбородок и грудь. Утоление жажды помогло ей справиться с приступом кашля, но, отдышавшись, она сказала:

— Мне нужно отдохнуть…

Выглядела провидица и в самом деле утомлённой и даже будто бы ещё более старой. Гвелеста пребывала в растерянности от такой разительной перемены, как, впрочем, и от всего произошедшего здесь.

— Вы услышали ответ, который искали, ваше величество? — Энуста тяжело поднялась со стула.

— Да, как мне кажется… — неуверенно ответил королева. — Но он был неясный и породил ещё больше вопросов.

— Так часто бывает, — улыбнулась Энуста. — В своё время и на них вы получите ответы.

— Но я не понимаю. Что это за ловцы снов? Какие-то духи? Я о таких никогда не слышала. А если и в самом деле грядёт война, то как скоро и откуда её ждать? И почему лишь какая-то девочка способна помешать падению моего королевства?

— Простите, ваше величество, я этого не знаю. Я видела обрывки видений и, должно быть, пересказала их вам. К сожалению или же к счастью, я даже не помню, что поведала вам в трансе. Мой разум сохранил только слова о девочке. Вероятно, найдя её, вы найдёте ответы на другие вопросы.

— Но где мне её искать? И как?

— Этого я тоже не знаю…

— А что, если я приду через несколько дней и задам вопрос о ней? Или о войне и о том, кто желает напасть на нас? — не хотела так просто сдаваться королева.

— Все эти вопросы связаны с тем грядущим, которое я уже увидела. Покуда само оно не изменится, новые видения мне не явятся. Простите, ваше величество, если бы я видела ещё хоть что-то, что могло вам помочь, я бы это назвала.

— Но вы говорите, что если будущее изменится, то вы увидите новые образы. Что может его изменить? — Гвелеста отчаянно искала способ узнать больше.

— Глобальные вещи. Смерть девочки, например, или ваша смерть, — без тени иронии ответила ведунья. — А теперь, простите меня, ваше величество, я должна отдохнуть.

С этими словами Энуста шагнула на ступени лестницы и медленно начала подниматься на второй этаж. Королева проводила её взглядом и только тогда смирилась с мыслью, что посещение ведуньи принесло ей больше тревог, чем у неё было до прихода сюда. Тем не менее эти переживания стали более предметны, нежели те домыслы, что терзали государыню раньше.

Гвелеста опустила на стол кожаный мешочек с монетами, надела плащ и покинула лавку Энусты. Улицы на удивление остались полупустыми даже