сердце. Хотя, конечно, ничего там не разобьётся. Дурацкое выражение. Просто сделаю ей больно, да и все. — Помнишь, ты просила меня посмотреть, как этот урод у тебе относится?

— Ну… — Девчонка осеклась на полуслове. Улыбка начала медленно сползать с ее лица.

— В общем…ты ему не нравишься. Он тебя не рассматривает, как…ну…как девушку.

Настя буквально секунду молчала. А потом выдала.

— Знаешь, Рубцов, не ожидала от тебя. Зачем ты врешь?

Я охренел в этот момент, если честно. Лицо у девчонки стало обиженное. В глазах появилось разочарование.

— В смысле вру⁈ Ты что⁈ Говорю, как есть. Он считает тебя чудаковатой и вообще не интересуется тобой в том смысле… В том смысле, как бы тебе хотелось.

— Знаешь, Борь… Я, конечно, в курсе про вашу обоюдную неприязнь… Но это подло… Подло вот так сейчас сочинять на ходу, будто знаешь мысли Никиты. Ты же тогда сказал, что не получается их прочесть. Соврал?

— Да чтоб тебя… — Я закрыл глаза и провел ладонью по лицу.

Хреновый расклад. Если признаюсь, что реально соврал и буду настаивать на своем, она со мной перестанет разговаривать. Настя ложь не выносит совсем.

— Вот видишь…

Девчонка мое поведение расценила по-своему. Она, наверное, сильно не хотела верить, что Костыреву на нее плевать. Поэтому ей проще было думать, что соврать я пытаюсь сейчас.

— Ты расстроил меня, Боря… И на вечеринку все равно пойду. Ясно? Потому что Никита меня пригласил не просто так.

Настя развернулась, собираясь уйти.

— Да погоди ты! Он делает это назло. Понимаешь? Мне назло. Задумал что-то.

— А-а-а-а-а… вот оно как… — Настя замерла на месте. Не оборачиваясь, покачала головой. — То есть все вертится вокруг тебя, да? Я значит, даже не могу нравится ему, да? Он лишь думает о вражде с тобой. Что ж ты за человек, Рубцов…

Девчонка сорвалась с места, оставив меня одного на этой чертовой лавочке. Чувствовал я себя, честно говоря, полным идиотом.

Воспоминания и новые открытия

— Что-то не так? Что-то случилось? Вы не произнесли оба ни слова. — Ахмед задержал меня, поймав за рукав, когда я уже почти вышел из автобуса.

Естественно, даже водитель заметил нашу с Настей ссору. Вернее, ее ссору со мной. Я вообще, между прочим, ругаться не собирался. Это она…Со своим дебильным Костыревым. Чтоб он сдох, сволочь.

Всю дорогу до нашего района Настя сидела молча. Дулась, глядя в окно. Вот так, оказывается, бывает. Дружишь, дружишь, а потом — раз! И тебя променяли на богатого мудака со смазливой рожей.

— Повздорили немного. — Я пожал плечами.

Мол, не надо обращать внимания. Просто не имелось желания с кем-то обсуждать то, что произошло между мной и Настей. Ахмед хороший человек. Но даже ему не стал рассказывать.

Хотя сам чувствовал на душе ужасную тяжесть и давящий на нервы груз. Эта упрямая ослица даже не попрощалась. Выскочила из автобуса и побежала к дому.

— Боря, ты смотри…Настя очень ранимая. Девочку легко можно обидеть. Понимаешь? Она — нежный цветок. Ее надо беречь.

— Да знаю я! — Дернул руку, освобождая ее от хватки мужчины, а потом прыгнул прямо с верхней ступеньки на землю.

Ахмед за моей спиной только языком прищёлкнул. Не знаю, что именно вызвало его недовольство. Мое нежелание говорить о случившемся или тот факт, что подобными действиями вполне реально ноги переломать. Возможно, оба момента. Я не стал уточнять. Хотелось быстрее остаться наедине со своими мыслями.

— Знаю, что ранимая…– Бубнил себе под нос, двигаясь в сторону родного жилища, на которое глаза не глядят. И которое родным я не считаю от слова «совсем»– Вот именно, ранимая. И этот урод ее сегодня точно ранит. Что ж он придумал…

Естественно, никто не собирался оставлять Настю одну. Правда, и с собой она точно не пригласит. Тем более, меня, в отличие от девчонки, на праздник не звали. Но…Когда это останавливало мой изворотливый мозг?

Я заскочил домой и быстро начал наводить порядок. У матери бзик на эту тему. Она считает, труд облагораживает человека. До ее прихода надо, чтоб все было чисто.

Попутно, размышлял. Прикидывал, как лучше поступить. Настю я не брошу. Не могу просто. Она ведь меня не бросила… Даже когда… Когда по моей вине погибли люди. Конченые мрази, конечно, но все-таки. Я замер посреди комнаты, с тряпкой в руках. Снова, будто назло, нахлынули воспоминания.

Первый год помощь девчонки была просто неоценима. Она успокаивала мою переживательную натуру почти каждый день. Я все время паниковал. Мне казалось, за мной непременно вот-вот придут.

А потом наступило время паниковать Насте. И успокаивал ее уже я. Просто события, творившие вокруг моей внезапно обнаруженной особенности, приняли крайне неожиданный поворот.

И снова сыграл случай. Мы с девчонкой сидели дома. Это была пятница. Настя пришла ко мне, чтоб готовить уроки, заданные после учебной недели. Мать, как обычно, задерживалась на работе. Мы почти закончили с математикой, когда дверь распахнулась, ударившись о стену и на пороге моего дома возник младший брат Насти. Он выглядел взъерошенным, грязным и перепуганным.

— Что случилось⁈ — Настя, вскочив на ноги, бросилась к пацану. Мы до его появления сидели с ней на полу, разложив перед собой учебники.

— Там, это…папка мамку… — Младший брат всхлипнул и заревел в голос, размазывая по грязным щекам слезы. Его физиономия стала еще более чумазой, чем была до этого.

— Ясно… — Настя посмотрела на меня виновато. — Борь, пойду. Надо отца спать укладывать. Разошёлся, наверное, как обычно. А слушает только меня, сам знаешь.

— Не́кого укладыва-а-а-ать. — Еще сильнее зарыдал пацан. Он был на два года младше Насти. Нам в то время исполнилось по восемь, а ему, как раз, должно было стукнуть шесть

— Как некого⁈ Ты что? — Девчонка схватила брата за плечо и тряхнул его несколько раз. Он, естественно, завыл еще сильнее. — Убил? Он ее убил?

Настя сама не замечала, как сильно трясет пацана. У него башка мотылялась из стороны в сторону, а зубы выбивали дробь. Зато, услышав вопрос сестры, он сразу же заткнулся и уставился на девчонку круглыми глазами.

— Кто убил? — Спросил пацан Настю испуганно.

— Отец! Ну! Говори! — Девчонка была в панике.

В ее воображении уже нарисовалась картина бытового убийства, которое, между прочим, не настолько уж невероятно. Папаша у них, и правда, иногда вел себя как полнейший неадекват. Бывали случаи, когда все они, включая мать и трех Настиных братьев, прибегали прятаться у нас.

— Ты что? Дура совсем? — Абсолютно спокойно, даже невозмутимо, поинтересовался пацан. — Мамка сбежала от него на улицу, а он погнался за ней. Потом мамка вернулась, а отец — нет. Она пошла его искать. Теперь нет ни мамки, ни папки. Мы одни-и-и-и-и…

В этом месте своего трагичного рассказа он снова завыл.

— Вот же ж сучий потрох…– Выдала Настя очередное новообретенное ругательство. — Борь, ну я пойду искать обоих. Мать, наверное, его просто дотащить не может. Она ведь маленькая совсем. А отец…Ну, ты знаешь.

Конечно, я знал. Папаша у них придурок редкостный. И ведь лакает так, будто у него страховка в частной клинике имеется. Или будто он бессмертный. Все подряд пьет. Водку, спирт, одеколон. Вообще без разницы.

— С тобой пойду. — Заявил я подруге и решительно подтолкнул ее к выходу.

Брата мы отправили домой. Велели, чтоб пацаны ждали возвращения взрослых. Причём, под словом «взрослые» и я, и девчонка вовсе не родителей имели в виду. Они только по годам считаются таковыми. А по поведению…. Настя в сто раз ответственнее и разумнее.

На улице уже стемнело. Мы, взявшись за руки, топали по району, в поисках Настиных матери и отца. Либо кого-то одного. Либо обоих, но по очереди. В общем, надеялись на положительный результат прогулки.

Сами не заметили, как оказались у старых заброшенных домов. Это жилье муниципалитет давно отписал под снос. Дома были слишком старые. Даже для таких непривередливых граждан, как работники завода по перерабатыванию отходов, они не годились. Стены покрылись трещинами и готовились пасть смертью храбрых. Крыши протекали…да везде они протекали! Просто — дыра на дыре. Латать там уже не имелось смысла. Пятачок этот, где стояли разрушавшиеся дома, был не сильно большой и сразу за ним шел пустырь. На пустыре иногда собирались бродяжки и детям там делать точно нечего.

— Черт…темно-то