Шрифт:
Закладка:
«Взлетайте», — приказываю я своим людям.
Все они покрываются перьями и сливаются с темнотой звёздного неба.
Я разделяюсь на пять воронов, их взгляды устремляются на вход в пещеру и белую точку прямо за ним. Люсинский солдат спотыкается о кусок обсидиана, но хватается за стену пещеры и, моргая, смотрит на поле.
У фейри в руках нет оружия. Когда он продолжает ковылять вперёд, я наполняю его сознание образами солдат, которых я сегодня разорвал. Когда я показываю ему, как я собираюсь его убить, его штаны становятся липкими от мочи.
Два моих ворона сливаются вместе, и я шепчу ему, что оставлю его в живых, если он приведёт мне Фэллон.
И хотя его глаза косят из-за наркотика в его теле, он, заикаясь, бормочет:
— Я с-стер з-знаки с д-двери. Б-без них не войти.
«Как хорошо, что у тебя при себе кровь шаббианской ведьмы».
— Росси н-нарисовал их. Только он…
«Где кровь, которую он тебе дал?»
Он долго смотрит на свои ладони, затем переворачивает их и, моргая, продолжает смотреть на костяшки пальцев, а затем касается шеи.
— Я д-должно быть… д-должно быть уронил её.
«Нам убить его?» — спрашивает Рид, в тоне его голоса слышится нетерпение.
«Пока нет».
Солдату же я говорю:
«Кто ещё находится в пещере?»
Он качает головой, и его светлые волосы развеваются вокруг.
— Никто. Кроме… кроме…
Кожа между его бровями морщится, словно ему нужно хорошо обдумать мой вопрос.
— Капитана Даргенто.
При звуке этого имени взмахи моих крыльев замедляются, и один из моих воронов подлетает к входу в пещеру.
Когда мои глаза привыкают к полнейшей темноте, он говорит:
— Но он м-мертв. Заклинательница тварей у-убила его.
Кахол приземляется перед мужчиной и превращается в человека.
— Моя дочь убила Сильвиуса Даргенто?
Глаза фейри вылезают из орбит при виде моего генерала, который выше его на целую голову. Он похож на монстра — но он не монстр.
«Единственный здесь монстр — я».
— Д-да.
Воздух наполняет вонь от его промокших штанов.
— Ваша… — он сглатывает, — ваша д-дочь у-убила его.
— Как?
Ноздри испуганного фейри раздуваются, когда он пытается вдохнуть, и он продолжает в деталях рассказывать нам о происшествии, которое переполняет меня гордостью, но и одновременно подпитывает мою ярость.
— Это всё. Могу я… пожалуйста… вы…
Я прерываю его зарождающуюся просьбу.
«Принеси мне тело Даргенто».
— И затем вы меня отпустите?
Один из моих воронов влетает в пещеру, но моя кожа покрывается волдырями, а глаза начинает щипать. Здесь слишком много обсидиана. Вокруг разрушенной двери, на полу грота, среди груды древних костей точно мусор лежат черные лезвия и шипы — останки битвы при Приманиви.
«Принеси. Его. Долбаное. Тело».
Тон моего голоса заставляет солдата развернуться.
Он поскальзывается в грязи, что добавляет коричневых пятен на его белые штаны, после чего кидается в пещеру.
— О чём ты его попросил? — спрашивает Кахол.
«Принести нам тело мерзкого питомца Юстуса».
Одинокой солдат отсутствует несколько минут, но, наконец, появляется вместе с трупом.
Спина белого кителя капитана окрашена в алый цвет и порвана в трёх местах. Моя Фэллон должно быть пронзила его три раза. Я пытаюсь представить её с мечом, но этот образ только портит моё настроение. Я ненавижу то, что она оказалась в ситуации, когда ей пришлось сражаться за свою жизнь.
— Что планирует сделать Регио с моей дочерью?
Веки солдата открываются и закрываются множество раз.
— П-планирует?
Ноздри Кахола раздуваются.
— Зачем он увёл её в эти долбаные туннели?
— О.
Солдат проводит дрожащими пальцами по волосам, доходящим ему до талии, которые я планирую отрезать перед тем, как вонзить когти в его шею только для того, чтобы показать фейри, что я думаю по поводу их бессмысленного символа статуса.
— Я н-не знаю.
«Неправильный ответ».
Моё тело начинает растворяться, пока я не сливаюсь с дождём.
Солдат вытягивает руки вперёд, словно две слабые конечности смогут меня остановить. Я мог бы даже улыбнуться, если бы мою пару… девушку, способную снять моё заклятие… моё всё, не украли у меня и не привели в такое место, где я не могу её достать.
— К-король х-хочет, чтобы М-мириам…
«Чтобы Мириам?..»
Кахол теряет терпение и хватает мужчину за шею.
— Закончи уже это долбаное предложение, фейри.
У солдата вырывается всхлип.
— Что хочет от Мириам этот трусливый говнюк? — рычит Кахол, и светлые волосы мужчины отлетают назад.
— Я с-слышал, как они шептались о б-браке.
Моя кровь застывает в жилах.
Кахол запрокидывает голову.
— Браке?
— Между Заклинательницей змеев и нашим королём.
Кахол переводит внимание на чёрное пятно, в которое я превращаюсь.
Небо грохочет и вспыхивает.
«Я хочу разнести эту гору до рассвета!» — приказываю я своим людям, которые начинают долбить рыхлый серый камень своими железными клювами и когтями.
«Святая Морриган, я выпотрошу этого Регио и всё, что ему дорого!»
— М-могу я идти?
Кахол, должно быть, выпускает когти, потому что следующее, что я вижу — это то, как он держит в руках голову мужчины, которая больше не соединена с его телом.
— Я его убью.
Киан, который приземляется рядом со своим братом, говорит:
— Мне кажется, ты это уже сделал.
— Я имел в виду…
— Я знаю, что ты имел в виду.
Он поднимает на меня глаза, и, хотя они не наполнены пророчествами, как глаза его пары, я вижу, как слова Бронвен отражаются в его тёмных радужках: «Фэллон убьёт Данте».
Небо затихает, словно задерживает дыхание. Неужели Фэллон поэтому оборвала нашу связь, прокралась по потайной лестнице и уехала на лошади в долину? Чтобы исполнить пророчество?
Как она вообще узнала о том, как можно разорвать нашу связь? Может быть, Лазарус приготовил для неё эликсир? Если он ей помог, то пусть Морриган пощадит его душу.
— Дайя.
Кожа Кахола так сильно бледнеет под потёками чёрного макияжа, что я прерываю свои размышления и приземляюсь рядом с ним.
— Что насчёт Дайи? — спрашивает Киан.
— Я забыл спросить, была ли она в туннелях. Я забыл спросить…
Он начинает тереть свой нагрудник.
— Я забыл спросить, жива ли она.
Жалость к нему заставляет ложь сорваться с моих губ.
— Она жива.
Брови Киана изгибаются, а брови Кахола приподнимаются.
— Этот фейри рассказал мне об этом перед тем, как ты избавил его от способности говорить.
Делает ли меня монстром то, что я обманываю своего самого преданного друга?
А имеет ли это значение? Факт остаётся фактом — я существо из кошмаров.
