Шрифт:
Закладка:
Одной из важных оперативных задач, которые должна была решать советская разведка совместно со спецназом ГРУ, являлась необходимость нарушения караванных путей, по которым шло снабжение из Пакистана вооруженной оппозиции Афганистана. Караваны, считавшиеся принадлежностью прошлого, возродились именно в 1980-е годы, во время афганской войны, когда они широко использовались афганскими повстанцами для перевозки оружия и боеприпасов через пакистанскую границу афганской территории.
В противоположном направлении из Афганистана в Пакистан шла контрабанда афганских драгоценных камней и наркотиков, которыми оплачивались поставки всего необходимого для различных военных формирований, сражавшихся с советскими и правительственными афганскими войсками. Захваченный товар часто присваивали. Один из советских разведчиков вспоминает: «Помню, как-то раз получили команду лететь вместе с десантниками брать караван с лазуритом, шедшим из Панджерского ущелья в Пакистан».
Караван «взяли», но «в ЦК КПСС была отправлена анонимка, что на операции группой был захвачен и поделен груз», перевозившийся на 150 ишаках, груженных «изумрудами». Началось расследование, которое, похоже, ни к каким результатам не привело[313].
Предисловие к книге подполковника Абдулаева было написано его начальником Дроздовым. «Некоторые эпизоды он по моей просьбе убрал», — отметил он в предисловии.
Словом, разное случалось с караванами. Некоторые бесследно исчезали. Участник боевых действий в Афганистане офицер военной разведки Алексей Чикишев, посвятивший действиям спецназа исследование под названием «Спецназ в Афганистане», писал:
Борьба с караванами и перекрытие границ — вопрос, неизменно вызывавший головную боль у советского командования. Спецназ громил не только караваны, доставляющие оружие, но и транспорты с продовольствием, медикаментами, различными товарами первой необходимости, предназначенными для населения… В одних группах принципиальные командиры могли положить найденные в разгромленном караване магнитофоны, фотоаппараты, часы в одну кучу и проутюжить ее броневиком, в других — офицер закрывал глаза на все случаи мародерства, получая от солдат свою долю… Начальство прилетало на вертолетах в район боевых действий, чтобы набрать для себя лучшее из трофейного имущества […] Потребительское отношение старших начальников, которые требовали достать уйму вещей, начиная с удобного импортного полевого обмундирования и кончая деньгами, превратилось в весьма распространенное явление […] Единственными караванами, которые беспрепятственно проходили сквозь засады спецназа, были караваны кочевых племен. Их не трогали, ибо на сей счет имелись строгие приказы и инструкции[314].
Приказы шли из Кабула, где помимо советского войскового командования располагались резидентура и представительство Центрального аппарата КГБ, главой которого был Иванов. Координируя деятельность подразделений советской внешней разведки в Афганистане, он имел возможность таким образом организовывать операции спецподразделений, действующих в глубоком тылу афганских повстанцев, чтобы отдельные караваны беспрепятственно достигали цели, другие — перехватывались и передавались вождям враждующих между собой племен, а определенная часть — уничтожалась. За беспрепятственно пропущенные и перехваченные караваны вожди платили афганскими изумрудами или наркотиками. Если объем производства опиума в Афганистане до 1979 года колебался от 200 до 400 тонн в год, то к моменту вывода советских войск в 1989 году он достиг 1000–1500 тонн.
Свою коммерческую деятельность Питовранов с Ивановым маскировали информацией, предоставляемой Даудом и дополняемой сведениями от других агентов. Это дало возможность представить Дауда важнейшим агентом советской внешней разведки в Афганистане. А. В. Киселев вспоминает:
Будучи полностью поглощен афганскими делами, он [Б. С. Иванов], наезжая по разным поводам [из Афганистана] в Москву, неизменно интересовался делами «Фирмы». «Фирмой» именовалась подчиненная непосредственно Андропову спецрезидентура внешней разведки СССР. Руководил ею отставной генерал советской госбезопасности, заместитель председателя Торгово-промышленной палаты Питовранов. Б. С. Иванов «давал очень дельные советы. Питовранов тоже нередко навещал его в Кабуле.
Чрезвычайно ценным оказался опыт специфических финансовых операций, которым владел Дауд. На Ближнем Востоке и в Азии с VIII века получила широкое распространение финансовая система, называемая в арабском мире «хавала». В других странах ее называли несколько иначе, но суть системы оставалась без изменений. «Хавала» в переводе с арабского языка — «вексель, расписка». В египетском диалекте арабского языка — «бартер или прямой обмен материальными ценностями между физическими и юридическими лицами». Подобный вид взаиморасчетов основывался исключительно на взаимодоверии; происходящие транзакции не регистрировались традиционными кредитно-финансовыми и банковскими институтами. Хавала была не чем иным, как полулегальной, неподконтрольной официальным властям системой платежей, находящейся вне валютного контроля и налогообложения. Годовой объем сделок в мире в рамках этой системы по разным оценкам составлял от 200 до 500 млрд долларов.
Наиболее традиционными способами проведения взаиморасчетов были расчеты золотом и драгоценными камнями. Крупнейшими мировыми центрами таких расчетов были Лондон и Дубай. Перевозились драгоценные камни и золото контрабандным способом курьерами хавалы. У начальника 8-го отдела Управления «С» полковника А. В. Киселева в Лондоне был давнишний оперативный контакт — Изя Рубин. У Изи было два старших брата: Абик и Теодор. «Абик был женат на дочери совладельца “Намибайской алмазной корпорации” и акционера известной голландской компании, обрабатывавшей алмазы. Был он не последним человеком в лондонской Гильдии золотых дел мастеров», — пишет он в своей книге[315].
Речь на самом деле шла о южноафриканской компании Де Бирс, основанной голландцами — братьями Де Бирс[316].
От Салеха Дауда деньги для Питовранова и Иванова шли сначала в Лондон, где получателем был контакт А. В. Киселева Абик Рубин, работавший за свой процент, а затем пересылались в оффшорный рай — на остров Науру. В этом крохотном тихоокеанском островном государстве площадью 21 кв. км нашли приют 450 оффшорных банков.
Вряд ли было случайным, что советские «разведчики специального назначения» действовали в основном в тех точках планеты, где добывались так называемые «конфликтные» или «кровавые» алмазы, поступавшие на мировой рынок из регионов, охваченных гражданскими войнами.
В помощь «разведчикам» была брошена нелегальная советская разведка. В случае провала от нелегала-разведчика можно было откреститься. Сложнее было отрицать действия легальных резидентур. Начальник нелегальной разведки генерал Дроздов в этой связи рассказывал об одной из своих бесед с Андроповым:
Андропов подчеркнул, что нелегальная разведка должна жить и работать по своим законам и правилам, быть максимально автономной в системе внешней разведки, и предоставил нам право самостоятельно информировать его и Инстанции в случаях, когда это диктуется интересами безопасности нелегалов и их агентуры.
Это давало возможность руководству нелегальной разведки напрямую информировать председателя КГБ, минуя руководство внешней разведки (ПГУ).
Круг лиц, вовлеченных в сложные тайные финансовые операции нелегальной разведки, был, таким образом, сведен к минимуму. Частично в операции посвящали председателя КГБ Андропова. Но головой этих операций был, безусловно, Питовранов,
