– Наказ, – шепотом повторил волхв, костистые плечи его поникли, крючковатый нос опустился к полу. Малибор напоминал сейчас вымокшую под ливнем ворону, а не грозного кудесника-жреца. – Но ведь ты сам… – Он вскинул глаза. – Ведь ты сам, Велимор, пытался колдовать у самой Ладоги. Для чего мы приносили жертвы в заброшенном капище? Не для того ли, чтоб погубить Хельги?

Велимор холодно улыбнулся:

– Нет, волхв, вовсе не для того. Это было не колдовство, это был просто знак. Напоминание, приветствие ладожскому князю!

– Как приветствие? От кого?

– От кого – Хельги-наместник хорошо знает. Как сказал Вельвед – лучше, чем кто-либо другой. И, получив такую весть, ладожский князь уж никак не засидится в своих болотах. В этом все дело, а не в том, про что вы с Карманой подумали… Князь узнает, кто устроил засаду?

– Непременно, – грустно кивнул волхв. – Достаточно просто подвергнуть пыткам любого.

– Тогда уходим. Есть здесь, куда податься?

– Боюсь, что теперь – нет. Я бросил в засаду всех своих людей…

– Вот старый дурень! – отвернувшись, еле слышно прошептал Велимор. – А что, у Карманы нет никакой лесной хижины?

– Есть старое капище…

– Опять капище! Все капища будут прочесаны по приказу Хельги!

– Тогда… мм… Калит, однодворец! Это не так далеко от Новгорода… на лодке можно.

– Так что же ты стоишь, старик? Бежим! И вот еще что… Скажи своим людям, пусть болтают везде не о Квакуше, а о Хельги. Дескать, именно такой князь нам и нужен.

– Сделаем, – кивнув, заверил волхв и перевел глаза на Онгуза. – Все слыхал, парень?

Слуга кивнул.

– Тогда что ж ты стоишь? Стрелою лети на Торг!

Над Новгородом, над седыми волнами Волхова, далеко-далеко разносился гул воинских барабанов. За городскими стенами, в лугах и на берегу, горели костры, трепетало яркое оранжево-желтое пламя, и красные жгучие искры летели в темное, покрытое облаками небо. Вокруг костров водила хоровод молодежь, люди посолидней толпились у поставленных прямо на улицах столов с яствами и хмельным пивом, отовсюду слышались песни и здравицы:

– Ликуй, славный князь Олег Вещий! Славься на долгие века!

На белом коне, в окружении дружины, гордо проезжал по улицам Олег-Хельги, сын Сихурда, сына Трюггви, еще недавно – искатель приключений, вольный разбойный ярл, потом – наместник Рюрика и ладожский правитель, а ныне законный князь Северной Руси! Князь Севера!

Глава 9

Киевские волхвы

Каково было значение волхвов в языческое среде, мы уже видели на примере Новгорода.

Б. А. Рыбаков. Язычество Древней Руси

Июнь-июль 866 г. Киев

Радость стояла в Киеве – в месяц изок прибыли в город ладьи северного князя Олега. Отражалось в блестящих шлемах солнце, на бортах ладей ярко сверкали червленые щиты, реяли на ветру разноцветные стяги. Народ с любопытством толпился у пристани – поглядеть, повеселиться, а кое-кто – и поискать знакомых. Хоть и не малая дружина у новгородского князя, а все же у Хаскульда-Аскольда больше. И кораблей больше, и воинов, и вообще – Киев Новгорода да Ладоги побогаче будет.

Сам князь Хаскульд – густобородый, осанистый, плотный – верхом на белом коне степенно спускался к реке с Подола, окружающая его дружина, казалось, излучала довольство и удаль. Хорохорясь, сидели в седлах ратники в начищенных бронях-кольчугах, с круглыми щитами и копьями. Посматривали свысока на северные ладьи – мыто, мол, Киев, всем городам отец, а вы-то кто будете? Меря, весь, чудь белоглазая? Постукивая посохами, гремя ожерельями из птичьих костей, шныряли в толпе волхвы. Похмыкивали, нашептывали – дескать, бают, новгородцы да ладожане Велеса выше всех богов ставят, не скотий он бог у них, – змеиный, вот и начнется в Киеве змеиное лето, ни пройти ни проехать будет от мерзких ядовитых тварей. Словам тем верили киевляне – и впрямь змей в это лето много было – и в огороды заползали, и в баньки, и в дома даже. Может, лето сухое да жаркое? Иль и в самом деле – правду рекут кудесники?

Северные ладьи величаво подошли к причалам, вспенили воду весла – ткнулись в мостки ясеневые борта, причалили.

– Слава князю Олегу! – несмело закричали в толпе.

Хаскульд усмехнулся – не так кричат, когда дорогого гостя встречают. Подъехав ближе, спешился, опираясь на руки витязей, встал у причала. Так же степенно сошел ему навстречу с ладьи князь Олег – Хельги-ярл. Легкий ветер трепал светлые волосы ярла, развевал за плечами темно-голубой, расшитый серебром плащ. Блестела кольчуга, украшенная на груди золочеными бляшками, меч с навершием из самоцветов покоился в красных сафьяновых ножнах.

– Рад видеть тебя, Аскольд-князь, – громко, по-славянски, произнес Хельги. – Я вижу, у тебя много хороших воинов.

– Здрав будь, Олег, – так же по-славянски отвечал Хаскульд. – И я рад тебе.

Князья обнялись, и пронеслись над Днепром, затихая, ликующие крики толпы.

– Дирмунд-конунг приболел малость, – понизив голос, пояснил киевский князь. – Лихоманка скрутила, третьего дня, воздыхая, поехал на святилище к Роси-реке, просить у богов здоровья. Думал к твоему приезду вернуться, да вот, не успел, видно.

– За Дирмундом особый присмотр требуется, – еще тише напомнил ярл.

Хаскульд понимающе усмехнулся:

– Я знаю.

Хельги был напряжен, хоть и не показывал этого. Став новгородским князем, он вынужден был оправдать чаяния богатых купцов и дружины – объявить дальний поход на Царьград – за славою, за богатством, за честью. С радостью восприняла эту весть дружина, а вот ярл – с грустью и тяжелым сердцем. Тем более что как-то уж слишком вовремя пристатились и киевские послы – позвали идти на Царьград совместно с киевским князем. С болью в душе покинул Хельги Новгород и Ладогу, оставив вместо себя Ирландца, который наверняка сумеет разглядеть все интриги в зародыше и быстро подавить их, особо не стесняясь в средствах. По крайней мере, за тыл можно быть более-менее уверенным. Ежели что, Конхобар с Найденом наведут порядок, для того имеется у них ополчение – часть младшей дружины. Хоть и очень не хотели оставаться отроки, а все ж пришлось – никуда не денешься против княжьего слова. Да и не должно быть никаких особых волнений ни в Новгороде – ярл не забывал о поддержке влиятельного боярина Всетислава, – ни уж тем более в Ладоге, где авторитет Хельги недосягаемо высок. И все равно что-то томило душу… А может быть, ярл просто скучал? По Сельме с дочками… и по Ладиславе…

– Они явились, мой князь! – Выбежав