— Одного из первых успел спросить. Но это всё, что он сказал — отозвался так же тихо Канат. Ну да. Если вспомнить пузу между выстрелами, то там много не спросишь.

— Сколько ты заминусил на первом этаже? — мой чуть слышный шёпот слышится реально как крик. Особенно, в наушнике.

— Четверых — коротко отозвался Канат. Так. Двое в техничке, двое в секрете, двое у двери, двое в комнате, двое на лестнице, что они везде по двое ходят-то? И два по двое в доме. Уже четырнадцать. А это уже на четыре рыла больше, чем обещал Берси. Ох, не к добру это.

Мы поднялись на второй этаж. Тут двери из лестничного холла не было. Обширный холл и коридор. Двери слева сплошь железные, справа обычные. Очень любопытно. Двери справа практически все открыты. Я присел на одно колено и начал очень внимательно всматриваться в каждую открытую дверь через прицел. В отличии от фильмов, тепловизер не видит через стены, к сожалению. Но зато он может уловить малейшее тепло. И вот я смотрю и мне кажется, что в третей двери справа, чуть теплее, чем в остальных дверях.

Канат увидев мои манипуляции, занял позицию слева от входной арки. Тааак. А если я перестрахуюсь и всажу пару пуль сантиметрах в тридцати от пола. Прицелился получше, туда, где вроде теплее. И вжал спуск. Грохнул, один, потом второй и третий одиночный выстрел.

На третий выстрел, в окуляре брызнуло тёплым, а из комнаты раздался крик и беспорядочная стрельба в нашу сторону. Я резким движением ушёл в сторону. За стену, ещё в тот момент когда в прицеле увидел брызги крови. Так, что мы были в безопасности. Стрельба затихла. Послышался звук сменяемого магазина и опять длинные очереди по стенам. Щелчок затворной задержки, отброшенный магазин ударяется об стену, клацанье затвора сглотнувшего патрон из нового магазина и опять очереди патронов на пять семь и ругань на испанском. Щелчок отлетевшего рычага гранаты и звук упавшего железного предмета в коридоре. Я присел рядом с Канатом у стены на корточки, поставив автомат между коленей. Стена эта одна из не многих несущих, а значит кирпичных стен в этом доме, да ещё и толщиной чуть не в пол метра, кроме того, такой ракурс стрельбы, пулям приходилось бы преодолевать минимум метр древесины, даже если бы тут всё было каркасным.

В коридоре раздался взрыв. В холл выбросило кучу дыма, щепок и пыли. И опять стрельба.

— Будешь? — спросил Канат вытащив из разгрузки не очень толстую и длинную сигару.

— Где нашёл? — сигары выглядели очень дорого и имели правильную влажность, что самое главное. А то почти все сигары в России, продающиеся в магазинах разных табаков пересушены безбожно.

— В кабинете уцелел хьюмидор. Вот я и захватил — пояснил Канат, протягивая мне сигары — Там, кстати, очень приличный винный шкаф.

Очередной взрыв и стрельба.

— На обратном пути обязательно заглянем — сказал я, отрезая ножом кончик сигары и подставляя её под огонёк заботливо протянутой Канатом зажигалки. Вот у меня даже сигара ходуном ходит в руках от адреналина и страха, а у этого психа, даже огонёк зажигалки не трясётся.

Опять взрыв. Я выпускаю струю терпкого дыма. Эх… хорошо. Затягиваюсь вновь. Ни как у него не получалось кинуть гранату так, чтобы она выкатилась в холл.

— Это уже третья граната и восьмой магазин — сказал Канат. Тоже выпуская дым в потолок — парень, конечно в истерике, но, что патроны не бесконечны, он понимать должен? — Канат задумался, ещё раз затянувшись. Стрельба тем временем не утихала.

— Чёрт его знает. Может он как раз в оружейке и у него там ящики набитых магазинов — Канат снял автомат и потушил сигару — Давай пару очередей над его головой.

Канат молодец. Без слов меня понял, что я хочу взять языка. Больно много странного происходит.

В очередную перезарядку я выглянул и выпустил пару очередей над предполагаемой головой нашего соперника. Канат же ещё когда я стрелял рванул с места как пуля, аж останки коврового покрытия на полу собрались гармошкой. В два прыжка он преодолел расстояние до двери и оттолкнувшись от противоположной стены влетел в открытую дверь. Сука. Грёбаный спайдермен!

Не долгая возня. Голос Каната в наушнике.

— Готово. Иди, общайся. Я пока дочищу и семью найду — ну вот и хорошо. Аккуратно заглядываю в правые комнаты по дороге. Левые закрыты на щеколды снаружи, так что пока пускай будут закрыты. Мдам. Досталось коридору. Угол стены примыкающей к той за которой мы сидели превращён в труху. Просто мясо. Дырки начинались в саниметрах пяти от пола и заканчивались на уровне моей груди, примерно. Их было очень много. Больше десяти магазинов по тридцать и три осколочных гранаты, это много. Так, что в этой части дома, где во всю процветало каркасное строительство, стены почти не было. И вот чёрт меня дёрнул туда заглянуть через дырку в стене.

Дверь, открывающуюся наружу я вынес во-внутрь с одного удара ногой, вместе с косяком и щеколдой. В полутёмном помещении было четыре железные койки с грязным постельным, даже не бельём, а принадлежностями. На двух из трёх койках у стены дальней от входа лежали девушки, пристёгнутые наручниками к спинкам кроватей. Слева у стены была ещё одна кровать, на ней валялся ворох тряпок. Воняло жутко. Не мытым телом, блювотиной, алкоголем, спермой и чем-то ещё химическим, горелым и… кровью. Очень большим количеством крови. Я сразу не понял, а потом до меня дошло, что то, что я принял за ворох грязных тряпок на койке слева от двери, было недавно живым человеком, превращённым…даже не в фарш, а в переработанные пищевые отходы, сотней пуль попавших в неё. Кровь всё ещё лилась…я оглядел комнату. Обитые чем-то вроде пластика стены, под потолком один, судя по всему аккумуляторный светильник, потому что он тускло, но горел, кровати намертво прикручены к полу, рядом с каждой кроватью стул, так же прикрученный к полу, под стулом ведро, типа параша, на стуле тарелка. Девушки лежат с абсолютно бессознательными глазами. Лишь по легкому шевелению видно, что живы. Лежат в безвольных позах за одну руку прикованы к кровати. Кто за левую, кто за правую. Голые…лишь прикрыты, кто чем. Кто засаленной простыню, то каким-то обрывком тряпки.

Твою мать…

Твою мать, твою мать, твою мать!

Я выскочил из комнаты, и тут же, уже не проверяясь вбежал в комнату, где валялся подраненный мною