Второе отделение концерта – взрослые артисты местной самодеятельности. Нашлись несколько молодых женщин, которые очень неплохо поют. Аккомпаниатор здесь – сам Илья.

Пытались пристроить к этим номерам Николая Ганина, но, после некоторых проб, женщины взбунтовались. Несмотря на весь свой артистизм и великолепную игру на баяне, Ганин был… Ганин! Он не мог одинаково ровно сыграть хоть несколько раз ни одной песни. Уходил в себя, в песню, в игру с импровизациями, и там получалось у них с женщинами – кто в лес, кто по дрова. Николай ругался, что женщины – петь не умеют, а те наседали на него, что он сам по себе, а не с коллективом.

Решили – не портить номер, директор сам подыграет певицам!

А Ганин… Ганин будет играть и петь – соло! Иван с Николаем разучили песню «Я назову тебя зоренькой», предполагая, что Ганин будет играть на баяне и петь, а Иван – на гитаре и подпевать ему. Но по той же причине дуэт не сложился.

- Илья! Ну что ты в самом деле! Николай сам и сыграет, и споет отлично! Я-то тут зачем?

Себе и директору Иван оставил четыре песни. Они с Ильей уже разучили их, записали ноты для передачи в филармонию. Но премьера песен, по общему мнению, должна была состояться именно на концерте. Песни всем очень понравились. Тоня, присутствующая на репетициях, сказала Ивану:

- Вань! А как так получается – ты же такой несерьезный человек. А песни у тебя – вон какие получаются? Хорошие такие, душевные и серьезные…

- Знаешь, Тонечка… Мы, наверное, все не очень простые люди. Думаю, в каждом живут и плохие, и хорошие черты. Да и вообще, в жизни нет абсолютно белого, или абсолютно черного цветов. Так и у нас – все перемешано. И одного без другого не бывает. Ну… это мое мнение.

В преддверии праздника в клубе появились две звезды – Кира и Зиночка. Викинг был – в сопровождении. Зиночка демонстративно дулась на Ивана, подчеркнуто игнорировала. А тому было… забавно. Все играет… девчушка.

- Так, товарищи! Надеюсь, Вы не забыли, что Приреченский райком комсомола шефствует над Вашим клубом? И что мы с Зиной снова ведем Ваш концерт? – Кира смотрела на них строго, но глаза… смеялись.

А ему было так радостно ее снова видеть! И внутри снова что-то защемило…

Потом Кира, как и прежде, развила бурную деятельность, все расспрашивала Илью о концерте, о чем-то смеялась с Тоней, чмокнула в щеку Ганина. Девушка-метеор!

Во время генерального прогона, Зина подсела к нему и чуть покосившись, прошептала:

- Ну… и что ты можешь сказать в свое оправдание? Ты понимаешь, что ты – подонок! Ты мерзавец, который соблазнил девушку и бросил!

- Нет мне прощения, Зиночка! Я все понимаю, но… никак не придумаю, как мне ее загладить перед тобой, красавица! Вина моя столь велика, что… даже слов нет, насколько гнусным я себя ощущаю! А ты такая… такая… Теряюсь я пред тобой. В оправдание могу лишь сказать, что воспользовавшись твоей минутной слабостью, позднее я ощутил себя столь ничтожным и дрянным человечком, что не смог предстать перед тобой вновь, - Иван все добавлял и добавлял «трагизма» в голос, но закончил вполне своим, без игры, - тем более, что в институте, рядом с вами постоянно такие умные молодые люди! Надежды советской медицины! Пироговы и Мечниковы, Склифосовские и Боткины, Бурденко и Гамалеи… Лысенко и Вавиловы, Тимирязевы и Курчатовы.

Зина со все большим удивлением слушала его «спич», а потом фыркнула:

- Ты что несешь?! Последние – вообще не медики! Они… агрономы, вроде бы, или физики!

- Ну вот видишь, насколько я темен и далек от науки! Как тебе с таким Митрофанушкой в свете появляться?!

- Клоун ты, Косов! Хватит придуриваться, начал тут… прибедняться! Так… ну-ка целуй меня… в щечку! И проси прощения! А то… в следующий раз приеду со скальпелем, и… «подложу» тебя, как те же ветеринары бычков!

Он наклонился к ней и прошептал:

- Может сбежим отсюда ко мне в комнату, и там я как следует попрошу прощения?

- Вот еще! Совсем сбрендил, Ваня? Люди кругом! – так же, но только возмущенным шёпотом в ответ.

Но Зина все же была хороша! Он чуть подзабыл уже, насколько она… красива!

- Радость моя! Ну вот… опять ты меня… «динамишь»! Неужели настолько плох я был в прошлый раз? – тут он опять начал играть, но и проверить нужно было – насколько девушке запомнился тот первый раз.

Она поглядела на него:

- Косов! Ты – нахал! – «ага… а щечки-то зарумянились!», - знаешь же… что вовсе… неплох! Что ты… как девушка на комплименты напрашиваешься?

- Так может… все же в комнату?

- Ваня! Ты несносен!

- Ну как же не сносен-то? Ты сидишь рядом, а у меня аж дыхание перехватывает! И рука сама тянется обнять тебя. И поцеловать хочется, что вот… аж губы сводит от желания!

«А девушке приятно, приятно такое слышать! Щечки огнем горят и глазки заблестели!».

Тут его одернул гневный голос директора:

- Иван! Мне сколько раз тебя звать на сцену?! Ты когда серьезно будешь относится к работе?!

«Упс… неловко получилось! И смотрят многие на нас… Вон – даже Лидочка с Лизой поглядывают с неодобрением, но и с любопытством, шушукаются».

Он поднялся на сцену, чуть помешкал, настраиваясь. Тронул пальцами струны, и потом – сразу:

- Бьют свинцовые ливни,

Нам пророчат беду!

Мы на плечи взвалили

и войну, и нужду!

И Илья подхватил на аккордеоне, стал подпевать.

- Плохо! Плохо, Иван! На песню настрой должен быть, а ты… Серьезнее, Иван!

Но вот людям, которые сидели в зале, уже после прогона своих номеров, тем - явно понравилось! Многие даже хлопали. И Кира… с какими горящими глазами… сидит в первом ряду!

- Так, Иван… Все, настроился? Давай, как и договорились, я начинаю, - и Илья заиграл вступление на аккордеоне.

Выждав время, Иван запел негромко:

- Забота у нас простая,

Забота наша простая.

Жила бы страна родная –

И нету других забот!

Пели они с Ильей… неплохо. Только вот в куплете про любовь… Иван невольно опустил глаза, чтобы – вдруг не встретиться с глазами Киры…

И опять вступление – за Ильей, и снова Иван начинает:

- Остался дом за дымкою степною,

Не скоро я к нему вернусь обратно.

Ты