а она думала, что спит он. Оба не решались пошевелиться, чтобы сохранить этот идеальный момент счастья, когда им обоим так хорошо. Им просто было хорошо вместе. Здесь, сейчас.

Разве это не любовь? Настоящая, неподдельная. Когда ты — для неё, а она — для тебя.

Качка на корабле усиливалась с каждой набегающей волной, и уже откровенно было больно от того, что Влад бился о стенки каюты, о перила трапа, обо всё, что попадалось на его пути, пока он пытался выйти на палубу, чтобы насладиться чудесной погодой Адриатического моря.

Вот же оно, Солнце, которое светит прямо в проём или как он там называется на морском языке!

— Иди ко мне! — зовёт Аля. — Я хочу тебе кое-что сказать.

Аля машет ему рукой, улыбается, мол, давай же поднимайся, посмотри, как здесь красиво! Как же она красива, честное слово! Как легко и непринуждённо она улыбается! И зовёт к себе! Сейчас я поднимусь, Аля! Только эта долб@нная качка сбивает с ног! Да что ж это такое!..

***

— Просыпайся, пациент! — кто-то нещадно тормошит его из стороны в сторону.

Это было не море. И не качка на волнах. Это его будит капитан погранвойск.

Влад с трудом открыл глаза. Над ним, на фоне натяжного глянцевого потолка, в котором отражались зелёные цифры настольных часов, нависало небритое лицо пограничника.

Реальность будто цунами набежала и заполнила сознание Влада.

Нет солнца. Нет яхты. Нет моря. Нет Али.

Есть война. Ядерная. Есть зима. Пока не ядерная, но всё к тому идёт.

— Зачем ты меня разбудил, — только и смог произнести он, испытывая острое желание остаться во сне навсегда.

— В смысле? Ехать нам надо! Давай уже, вставай, делай свои дела и вперёд! Здесь тебе не санаторий, чтобы спать до обеда!

В комнате было темно, так как электричество подавали строго по расписанию и всего на несколько часов в день. Впрочем, как и воду, поэтому в санузле и на кухне стояли наполненные водой жестяные и пластиковые вёдра.

Дозиметр превышения предельно допустимой нормы радиации рядом с водой не выявил. Хорошо. Уже хорошо.

Прихрамывая, Влад отправился по утренним делам, потом умылся, держа в одной руке ковшик и наливая воду в ладонь другой.

Он стоял перед зеркалом в ванной квартиры, которую они сняли за три банки тушёнки (по одной за каждого) и упаковку анальгина для отдыха для ночёвки и чтобы переждать снежную бурю, и смотрел на своё отражение.

Из зеркала на него смотрело мокрое уставшее лицо человека, постаревшего лет на десять за последние несколько месяцев. Не таким он себя помнил, совсем не таким.

Надо было как-то привести себя в порядок. Нет, не в физическом плане. Что касается здоровья тела, то тут дела обстояли как нельзя лучше. Лёгкая хромота ещё оставалась, но нога уже почти не болела. Как и остальные части тела, покалеченные всего несколько дней назад.

Не, в олимпийскую сборную Аню бы не взяли. WADA бы не поняло. Вот если бы она работала на сборную Норвегию, то тогда другое дело, там такие фокусы любят. Или в американской тоже, там своим всё прощают.

Влад попытался улыбнуться, но вышло так себе. Что ж, ехать, так ехать. Очереди в ванную не было, все уже давно проснулись и собрались на кухне, где хозяин кипятил чайник на плите (газ ещё не отключили), чтобы заварить чай из запасов, которыми поделились неожиданные квартиранты.

Закончив с лёгким завтраком, они спустились по тёмной, неосвещённой лестнице, и вышли из подъезда. В таком же тёмном дворе стоял их автомобиль, в отношении сохранности которого Влад высказывал вечером сомнения, но Алексей сказал, что полностью уверен, что никто на него не покусится.

Наверное, просто дежурили с Аней по полночи у окна. Ну, не растяжку же он в дверях установил. Тем более, что в ней нет никакого смысла, если вместе с угонщиком на воздух взлетит всё их добро.

— А ты говоришь, собаки пропали! — бросил Алексей, когда они подходили к джипу.

У дерева за оградой, заваленного снегом газона сидел коротколапый исхудавший пёс и смотрел на них взглядом, наполненным одновременно и страхом и надеждой. Псина дрожала, сидя в снегу, а сверху ей на морду уже насыпало маленький сугроб, который даже уже не таял.

Владу сразу вспомнился соседский пёсель, которому Аля всегда оставляла кусочек чего-нибудь вкусного, и псина, которая прижилась в лагере беженцев. Вспомнилось, что Аля даже планировала завести животное, но они никак не могли сойтись на том, кто будет с ним гулять по утрам, хотя было понятно, что если она принесла бы щенка, то по утрам пришлось гулять именно Владу, без вариантов.

Влад перешагнул ограду и его ноги утонули в снегу, а собака приготовилась бежать, но запах сала из армейского сухпайка в протянутой руке, похоже, был сильнее страха.

— Подь сюды, — осторожно позвал Влад, — на вкусняшку. Голодный небось? Конечно голодный.

Ушастый пёс, диковато озираясь, потянулся носом к салу, то и дело, отдергивая его. Из пасти на снег стали падать горячие слюни.

— Блин, вот нахрена я это сказал! Влад, нам пора ехать.

— Да погоди ты! — одёрнула его Аня. — Не человек что ли?

Капитан изобразил гримасу типа «ой, всё!»

Тем временем пёс слизал с руки Влада сало, и даже дал себя погладить.

— Это вообще что за порода? — спросила Аня, подойдя ближе. Она тоже протянула руку и ласково потрепала собаку по загривку. — Дворняжка?

— Это корги, — констатировал Влад, — любимая порода супруги.

Пёс, виляя хвостом, протянул лапу Ане, а потом Владу.

— А выглядит как дворняжка, улыбнулась она. — Ну всё, теперь мы не сможем его оставить.

Капитан чуть не всплеснул руками.

— Аня, ты-то куда?! Он нас будет задерживать.

— Он будет сидеть сзади вместе с Владом и никого не потревожит, ведь так… — она взяла сохранившийся на ошейнике медальон, — Агат? Тебя зовут Агат?

Пёс радостно замахал похожим на лисий хвостом.

— Алекс, — Аня гладила животное по голове, — если найдём, кому оставить, то оставим, а пока он поедет с нами.

Она подмигнула Владу, и тот подхватил собаку руками, вытаскивая её из снега.

— А! — пограничник махнул рукой. — Делайте, что хотите. В крайнем случае, съедим.

Понял пёс интонацию или нет, но на капитана он посмотрел с опаской.

Как только они разместились внутри автомобиля, салон наполнился запахом мокрой собачьей шерсти. Алексей лишь покачало головой, в то время как Агат стал принюхиваться и осматриваться.

Пока собирались, уже начало светать. Ехали молча. Видимо, не выдержав гнетущей тишины (даже собака не издала ни малейшего звука), Алексей,