Последний вопрос десятник задал небрежно, будто бы невзначай, но Орвик, как ни печально, оказался парнем не только нервным, но и проницательным. Таким взглядом смерил, что Рену в самом деле стало неловко, возникло малодушное желание извиниться и больше с глупостями не приставать.

– Полагаешь, я достаточно глуп, чтобы не понять, к чему ты клонишь? Откуда дорогое оружие, где получил образование… Намекаешь на происхождение, да? Отчего оно всех так заботит, Ренен? Я слышал, что в эверрскую стражу берут с любым! Но все только и делают, что спрашивают меня о титулах, коих я не имею!

Рен не без труда выдержал взгляд собеседника. Сейчас очень важно было выдержать.

– Потому и заботит, что ты вокруг него тайну развел, – буркнул десятник. – У нас так не принято, мы друг другу спины свои доверяем, не то что секреты. Проклятье, ребята хотят знать, с кем им предстоит служить в одном отряде, что тебя удивляет? Если тебя утешит, я сам – бастард! Моя мать служит в орилском замке, отец тем замком владеет. Он так меня и не признал, но дал какое-никакое образование… Думаю, собирался пристроить в армию, но я – так уж вышло – решил по-своему.

В бирюзовых глазах Орвика мелькнул и поблек живой интерес. Впрочем, десятнику могло и почудиться – поди разбери по такой темноте. А потом он остановился и, развернувшись к Рену, сказал раздельно, четко и зло:

– Нет, я не бастард, мои родители сочетались законным браком и благословлены Аргорой и Айлином. Хочешь знать, как вышло, что у меня нет ни родни, ни титула, хоть по происхождению я дворянин? Откровенности хочешь? Изволь! Я не бастард, я изгнан из своего рода. Лишен наследства и титула за то, что пытался изнасиловать женщину. Ты удовлетворен, Ренен из Орила? Ну как, стало тебе легче доверять мне свою спину?!

Десятник присвистнул. Ладно, удивил, ничего не скажешь! Нет, здесь, конечно, не общество благородных дам и не храм Милосердной Ане – здесь у всех свои грехи и их зачастую немало… Но этот чудик, который вот-вот лопнет от собственной непогрешимости, меньше всего походил на насильника.

Ладно, как бы там ни было, а в своем «крыле» Рен подобных развлечений не одобрил бы. Сам он особо не интересовался, но ребята тепло отзывались о борделе на Гончарной: вроде там и девчонки что надо, и скидку стражникам делают хорошую. Так что если Орвику больше всех надо, пусть в следующий раз обращается туда.

Об этом он парню и сообщил. Вышло не то чтобы очень деликатно, ну так они и не при дворе… Орвик выпрямился так, словно вытянули плетью, упрямо вскинул подбородок. Физия у него, конечно… С нее только картины писать – не то мужественная, не то смазливая.

Вот бесы: красив, неглуп, образован… Что не так? Что ж ему добровольно девки внимания не оказывают?!

– Благодарю, господин десятник, я буду иметь это в виду, – перехваченным горлом прохрипел Орвик. – А теперь позвольте вернуться к исполнению своих обязанностей.

Развернулся на каблуках – как только умудрился в этой грязи не поскользнуться? – и пошел подбрасывать ветки в затухающий костер. Рен хотел догнать, но передумал – надвинул пониже промокший шаперон и остался стоять.

Рик Жаворонок. Эверран, Анвай

– Да опомнись ты! – Жаворонок не без труда перекрикивал рокот реки, – третий день отряд шел берегом, и он уже порядком оглох от несмолкающего гула. Ладно, это ерунда… Сейчас одно важно – докричаться до Нейда. Реку переорать – полбеды, а вот как быть с той дурью, которую принц себе в башку вбил?.. Дурак упрямый. – Опомнись! Ну нельзя нам соваться к мосту!

– А у нас другой дороги все равно нет, так что извиняй, выбирать не приходится.

По мере того, как приближался единственный на всю округу мост, на душе у Жаворонка становилось все паскудней. Даже не поймешь, в чем дело: то ли это предчувствия рвут грудную клетку, то ли обыкновенная логика.

Проклятье, когда у тебя на сотню аттов окрест одна дорога – ее, считай, вовсе нет. Она все равно что сигнальными флажками утыкана! Да Рик готов был эверранскую корону на кон поставить, что в роще за мостом их ждет засада, лучшего места для нее не бывает вовсе! Ингону вспомнить хотя бы. Там гвардейцы Великого Феникса перебили вшестеро превосходящий отряд волков: дождались, пока часть врагов перейдет мост, и атаковали из засады – прием старый, как небо над континентом. Ну не может Нейд этого не понимать! Ну что она его околдовала, эта Дана, что ли?!

И ведь про разбойников она не соврала. Похоже, даже не преувеличила: все, кого пока удалось расспросить по дороге, подтверждали, что в Холмах неспокойно. Даже дым видели… Вон слухи пошли, что это жители сожженного города восстали, чтоб отомстить. Ну понятно, народ тут сплошь суеверный.

– Ты меня или себя уговариваешь? Сам знаешь, что можно пройти до ущелья, там река куда мельче, ее можно перейти.

Принц передернул плечами, отчего на миг показалось, что волчья морда на плаще ожила, оскалилась сильнее прежнего. Плащей у Нейда было два, и тот, серо-красный, он, выезжая, отдал Жаворонку. Вот теперь, как дурак, таскался по грязи в помпезном геральдическом.

– Идти до истока и потерять неделю?

– Нет, переть напролом и потерять отряд!

Альвир наконец обернулся, и волшебнику сразу стало ясно… Все он понимает. И про засаду, и про риск. Действительно понимает, причем куда лучше Жаворонка – а как иначе, принц Эверрана знаком с боевыми маневрами лучше провинциального вора. Понимает, но не остановится и не повернет.

– Фениксовы перья, вот чего ты вообще за мной увязался? – проникновенно выдохнул Альвир. – Сам же видишь, что дело опасное! Да еще погода эта… Только выздоравливать начал, уже опять носом хлюпаешь. Вот сдам тебя Анатэ по возвращении, будешь знать!

– Главное, чтоб тебя самого ей не сдали! Потому что если я окажусь прав, к ней тебя потом и доставят. Ну, чтоб тело к похоронам подготовила!

Альвир скривился и старательно осенил себя знамением Тиол.

– Так, все, хорош! Тоже мне великий провидец! Саймор Вайдан, твою мать!.. Еще одно такое пророчество, и ты обратно в замок поедешь, – принц говорил в своей обычной манере, но никаких сомнений у Рика не возникло: злится и настроен решительно. С Нейдом вообще не спутаешь, всегда ясно, когда он говорит серьезно, а когда ворчит просто так, приличия ради.

Хотя какая