— Потому что…потому что я так понимаю, у меня нет выхода из твоего Ада? — обречённо уточнила блондинка, и он услышал вселенскую печаль в её нежном голосе. — А это значит, что нам жить вот так, пока тебе не надоест. Может, пару дней, а может, пару лет. И если всё-таки пару лет, то…неужели хочешь в самом начале поломать меня? Запугать, уничтожить морально? Пару недель назад ты заговорил о светлых чувствах. Если они у тебя действительно есть, не уничтожай возможность того, что когда-нибудь я смогу смириться со своим положением и смогу относиться к тебе по-другому. Потом ничего нельзя будет исправить.

Пару минут Корделия не слышала ничего, а потом до неё донёсся громкий весёлый смех. Казалось, мужчина за дверью заливается от радости.

— Тоже мне, светлые чувства. Ой, уморила. Ладно, считай пока повеселила, можешь расслабиться.

Астарот поспешно удалился, а Верховная сползла вниз по стеночке и сжала волосы в кулаках, снова не сдержав слёз. Она не знает, что ему нужно, абсолютно не представляет, как он к ней относится, что она значит для него? Столько всего сделать, чтобы потом посмеяться над собственными словами? Тогда ей нет смысла даже пытаться достучаться до него, она действительно просто игрушка.

Астарот ушёл в библиотеку, падая в кожаное кресло и суетливо вынул сигарету из пачки, прикуривая, как можно быстрее. «Потом ничего нельзя будет исправить». Да конечно, она права. Тяжело признаваться в этом самому себе, но доля правды в монологе Корделии всё же была. Или не доля, но об этом он предпочёл не думать. Светлые чувства, так давно забытые, лезли наружу то ли из души засохшей, то ли под кожей разливались. Верховная цепляла, это невозможно отрицать. Заставляла считаться с ней, очаровывала своей искренностью и силой духа. В перспективе Астарот вполне может потеряться в своих ощущениях, влюбиться, даже не так…полюбить. Потому что влюбился он, похоже, уже давно, иначе Делия была бы изнасилована сотню раз и отправлена на свалку с черепами. А, значит, и правда, не стоит её изничтожать, если он рассчитывает на взаимность. «Смогу относиться к тебе по-другому». К этим словам стоит привязаться и напомнить ей о них. Что это? Она даёт ему надежду? Или же это простая, как белый день, манипуляция? «Вот ты здесь всего-ничего, а уже в печёнках сидишь», — с досадой подумал брюнет и пошёл снова к ней в покои. Ну да, теперь это ещё и её покои. Он же хочет, чтобы ей было как-никак комфортно, значит, не жалко и площадью пожертвовать.

Астарот знал кучу женщин за свои года, перетрахал за тысячу, и лишь немногие из них не умирали после. Корделия могла бы войти в десятку выживших, но никто бы и близко с ней рядом не стоял. И дело не в том, что она какая-то «из ряда вон», в ней, если разобраться, помимо воли к жизни, упрямства и доброты ничего особенного и не было. Красивая? Да, очень. Но опять же, не самая красивая во Вселенной, если смотреть объективно. Просто она это она, и всё тут. И это портило Астароту всю картину.

Демон, подходя к комнате, забыл, о чём хотел поговорить и на чём остановился. Он заглянул внутрь, без стука открыв дверь и увидел, что ведьма ещё не вышла из ванной, но услышал шум воды. Мужчина решил подождать, пока она выплачется или ещё что-то, что она там делает и попробовать просто посидеть рядом с ней. Разумеется, красноглазый прекрасно видел, как девушку выворачивает в его присутствии, но именно этот факт его драконил страшно и никак не вызывал сочувствия. Он обаятельный сильный мужчина, следящий за собой и своей внешностью. Пусть Корделия считает его врагом народа, но так реагировать на простой запах, кстати, неплохой, на внешний вид, непозволительно. Лэнгдон сначала тоже был ей врагом, но что-то на него такой реакции не наблюдалось. А потому демон решил быть настойчивым и хотя бы приучить её к его нахождению где-то рядом.

Астарот простоял не меньше десяти минут, а её не было. Брюнет подошёл и коротко стукнул в дверь.

— Ну хватит, выходи. Я не буду приставать. Сегодня уж точно. — ответа не последовало, а шум воды не изменился ни на йоту. — Корделия! Знаешь, в чём твоя проблема? В том, что я, может, и прислушивался бы к тебе, но твои показные гордость и упрямство просто заставляют меня слетать с катушек. Выходи, кому сказал!

Как и ожидалось, ноль реакции. Кто тут главный, в конце концов? Он даже предупреждать не стал. Просто выбил дверь, в надежде ошарашить девушку. Но Корделия молчала не просто так. Она лежала без сознания с разбитой головой, из которой сочилась кровь. Та же кровь была на раковине, где текла вода.

— Чёрт возьми, долбанный овощ, — выругался мужчина и мигом взял её на руки. — Корделия, приди в себя, — рана не выглядела слишком серьёзной, а потому он предположил, что у ведьмы просто закружилась голова, и она потеряла равновесие, упав, неудачно задев раковину. Брюнет усадил Делию на постель и принялся хлопать по щекам. Рана быстро была залечена заклинанием. — Ну, считай, наказал тебя.

В себя она так и не пришла, и он просто уложил её в койку, уходя. И хорошо. А то очнётся, опять выведет его.

— Оциус, — устало позвал слугу демон. Бугай тут же материализовался рядом. — Расскажи мне, что делала Корделия, пока меня не было. Вы с ней куда-нибудь ходили?

Оциус принялся думать, а хозяин — читать его мысли. Вслух монстр говорить не мог из-за кривого рта, порезанного по краям и огромного, свисающего на бок языка. Из его мыслей Астарот узнал, что Делия проходила мимо камеры пыток несколько раз, но зайти так и не решилась, хоть и была заинтересована. «Может, это её отрезвит? Или чуть напугает, и она успокоится? Надо попробовать», — пронеслось в голове красноглазого. В целом, Корделия, как он понял, считает себя его игрушкой, и будет разумно некоторое время поддерживать в ней эту мысль. Возможно, это жестоко, особенно учитывая её разбитое состояние и то, что сам Астарот в этом уверен не был, но если не действовать радикально или хотя бы около того, ведьма быстро прогнёт его под себя. Верховная, по его наблюдениям, умела подчинять себе неосознанно, просто очаровывая, манипулируя тем, что она жертва, вызывая желание защитить даже от самого