Шрифт:
Закладка:
«Московский гость и не думает вставать, разглядывает меня с добродушным ехидством. Это вам не химик, у которого вместо глаз одна сплошная Нобелевка, этот опасен. И спину ему подставлять ой не хочется… Ладно. Nindyn vel'uss kyorl nind ratha thalra elghinn dal lul alus…»
Заходящее солнце вовсю издевалось над бедным дроу — и капюшон не очень помогал. Еще разговор этот…
Уже на поверхности, привычно отворачиваясь от заходящего солнца, Ссешес огляделся. «Да-а, старшину мне не иначе сама Ллос послала — так наладить лагерь! Корчагина с Геной вон за кашей присматривать назначил, радист железки свои тетешкает да на московского коллегу ревниво косится, Юра с кем-то из прилетевших недоломанный МГ реанимируют, а сам старшина за хулиганами своими присматривает. И правильно — шкоды за сегодня они натворить успели. Глау, после того как встал на крыло, пристрастился к снаряженным патронам, так что за боеприпасами приходится смотреть в оба. Сергеич ему каждый вечер сам штучку скармливает. За хорошее поведение.
Нет, этот сын Антона явно издевается! Сколько можно…»
Шорох, шелест… москвич выбрался наружу.
Солнечные лучи высветили обильно подернутый сединой ежик, выглядывающий из-под пилотки, Иванов прищурился и чуть закинул голову, улыбаясь:
— Хорошо здесь. Словно и войны нет…
То, что серьезного разговора не избежать, было ясно с самого начала. Зря ли таких людей с парашютами сбрасывают? И вечером, пока гуляли, и похмельным утром, и весь день, покуда Корнеев возился с опытами, прозрачно-серые глаза наблюдали, взвешивали, отмечали.
— От нее все равно не спрятаться. Заберись хоть в темнейшие места Подземья — найдет. Рано или поздно.
— А некоторые сбежать думают… Да только война — баба ревнивая, вцепится — не отпустит.
— Jalil Elgril не любит тех, кто не решается присоединиться к ее танцу. Несчастные… Ну да что с них взять… — Отвечая, дроу медленно переместился к краю поляны, стараясь не выпускать из поля зрения идущего следом человека. Такой себе причудливый вальс…
Шагнув в тень, беловолосый неуловимо изменился — чуть экономней стали движения, чуть внимательней взгляд, чуть по-другому повернулась голова… Небольшая расхляпистость, резанувшая глаз на поляне, исчезла. Впереди шла смерть. Зубасто-улыбчивая и красноглазая.
«Не взяло еще тебя в оборот, видать, не успело… Красиво говоришь, выученно. Кто ж тебе роль-то писал, а? — Взгляд разведчика привычно ощупал поляну. — Хорошо ребята разошлись, грамотно… Да и ты, парень, неплох, двигаться по лесу умеешь. Странно двигаться… Не по-нашему… Вот оно, значит, что… Спасибо тебе, товарищ Лю, не расскажи и не покажи — и не узнал бы. Интересно, дроу, кто ж тебя так споро гнал? Кому нужен опытный боец — и так быстро?»
Дерево у края поляны (то самое, под которым чуть не подорвалась Ва Сю) показалось самым удобным. Бросив у корней плащ (на уголке которого Ва Сю тут же и пристроилась), Ссешес еще раз огляделся: «Странно как-то гости по лагерю распределились — понять не могу, но что-то необычное проглядывает. И Иванов этот — спокойный, как танк, — на лирику его, видишь ли, пробило. Интересно, это его „некоторые убежать пытаются“ уж не про моих ли потеряшек? Еще пришьет им много чего, вплоть до помазания зеленкой лба?»
— Вам солнце здесь мешать не будет? — Иванов неторопливо устроился на коряжке, так вовремя оказавшейся рядом, расслабленно свесил руки между колен.
— Будет. — Отвечая, дроу по-кошачьи жмурился. — Но оно скоро уйдет, и тогда станет намного лучше.
— Темноту любите? Капитан говорил… Это ж где вы такие живете? — Иванов чуть откинулся, потершись спиной о ствол: — Благодать…
— Сскорее — другой ссвет. Здессь для меня слишком ярко. Глаза моего вида больше приспособлены к полутьме и видению тепла в коридорах и залах Подземья. Моя родина — это гигантская запутанная сеть подземных пещер и каверн.
— А поподробней нельзя? Мне вообще о другом мире рассказывали.
Лучик солнца, отразившийся от никелированного бочка зажигалки, ненароком скользнул по антрацитовой коже.
— Там нет всего этого шума, яркого ссвета, и вокруг только тишина, разбавляемая мерными звуками пещер. — Одарив собеседника клыкастой ухмылкой, Ссешес опустился на плащ. Забавно все-таки хумансы на нее реагируют. — Мир… Мир примерно похожий на ваш. Во всяком случае, такого рода леса я встречал, например, на севере Долины ледяного ветра. Только жить у нас в разы приятнее, чем здесссь. — Произнося это, дроу недовольно дернулся и сощурился, спасаясь от зайчика, метко пущенного зажигалкой. После чего отцепил и надел очки.
— Интересная штука. Взглянуть можно? — Добродушно-ленивый вопрос типа: «Хочешь — покажи, нет — не очень-то и хотелось». — Они вроде на солнце темнеют?
Недовольно хмыкнув про себя: «Может, теперь хоть зажигалку уберет. Достал уже своими зайчиками…» — Ссешес снял очки и протянул Иванову:
— Очшень удобная для длительных пробежек по поверхности вещь. Со ссферой тьмы или туманным пологом долго не побегаешшь, да и демаскирует. Дажше маг-недоучка на расстоянии двух-трех выстрелов почует.
Иванов с индифферентным видом покрутил очки в руках: гляди-ка, мол… Не воспринимался он военным — сапоги разношенные, коричнево-зеленый комбинезон линялый, и даже сдвинутая на затылок пилотка выправки не добавляла. Глаза светлые, с добродушной ехидцей, ежик каштановый, в сильную проседь, морда загорелая — агроном какой-нибудь или председатель заштатного колхоза на отдыхе, мужик крепкий, хозяйственный, но насквозь штатский…
— Занятно… Это за них вы золотом по весу обещались? — И протянул вещицу обратно. При этом глаза Ссешеса сами собой зацепились за пальцы с зажатой в них оправой. На внешней стороне правой кисти виднелись небольшие горизонтальные шрамы, почти исчезнувшие, но все равно проступающие тонкой паутинкой на загоревшей коже. В памяти, сдвоенной памяти человека и дроу, полыхнуло. Такие шрамы он уже видел.
Не точно такие, но похожие черточки иногда оставляет на коже разорвавшийся детонатор. Лишенные зрачка, красные, будто налитые кровью глаза буквально вкидывали в топку бешено работающего мозга дроу стоп-кадры не замеченных до этого фактов. Кадр — плотные, средней длины пальцы с коротко обрезанными ногтями и еле заметными выгоревшими волосками на фалангах, переходящие в кисть с такими знакомыми шрамами. Еще маленький, почти невидимый шрам в основании большого пальца. Все это (вместе с анализом шрама, вероятно полученного из-за соскользнувшего ножа) не заняло и мгновения. Взяв протянутые очки, Ссешес нацепил их с удовлетворенным вздохом под аккомпанемент пожеланий Иванова:
— Вы надевайте,
