На сей раз он едва не развалил её надвое.

Сердцевина посоха вдруг задрожала, почти что задёргалась — кто-то лихорадочно пытался снять, расстроить, отменить наложенные некромантом на стража башни чары.

Аэ шевельнулась, гибкой тенью скользнула поближе, меж сжатых пальцев вновь текли струйки янтарного пламени.

— Не дай себя…

Фесс усмехнулся. Он мог позволить себе эту усмешку.

…Но забота драконицы грела. Где-то там, глубоко внутри, росло осознание неизбежности, о которой он знал и которую боялся.

А вот Аэ не боялась, похоже, уже ничего.

Где-то высоко над их головами заскрипели петли, распахнулись ставни.

— И незачем так колотиться! Я и в первый раз отлично вас слышал! — раздался сверху недовольный старческий голос. Правда, раздражение в нём — наигранное — прикрывало отнюдь не наигранный страх.

— Маэстро Гольдони, — самым сладким, полным мёда и патоки голоском пропела драконица. — Маэстро, двое усталых путников очень, очень нуждаются в отдыхе и ночлеге. Ну и в беседе с вами, конечно же.

Её теплая рука скользнула от его кисти вверх, к локтю. Она чувствовала, она знала. После чар на смену жару шёл леденящий холод, немело всё чуть ли не до плеч.

— Отдых?! Ночлег? — дребезжаще возмутились сверху. — Какие-то, гм, прохо… то есть я хотел сказать — нежданные гости! — колотят в мою дверь посреди ночи, пытаются сломать мои двери, сбили с панаталыку моего стража… эй, эй, не вижу отсюда, синьора! Или синьорита! Утихомирьте моего привратника, он сейчас все створки разнесёт, а вы знаете, во сколько они мне обошлись?!..

— Вас, маэстро, надули, — елико возможно любезно повестила хозяина башни Аэ. — Это не работа цвергов, досточтимый. Не их железо.

— К-как это не.?! — оторопели наверху.

Фесс стоял в темноте, любуясь на негодную драконицу и улыбался. И знал, что она знает, что он улыбается.

— Да вот так, не цвергов, — небрежно бросила Аэсоннэ. — Вышедшую из их горнов сталь простым топором не прорубишь, даже в руках скеленда. Даже с вашими чарами, маэстро, не в обиду вам будь сказано.

— Не цвергов… не цвергов… — бормотали наверху, похоже, совершенно сражённые этим фактом.

— Ещё можно посмотреть на излом…

Тррррах!

Костяной страж меж тем старался по-прежнему.

— Ох, да утихомирьте же вы его наконец! — страдальчески возопил маэстро. — Он мне всё башню разнесёт! О мадонна миа, сплошные убытки, протори, утраты и огорчения!

— Дорогой… — раздалось вдруг оттуда же, с верхотуры. Милым девичий голосом.

Аэсоннэ громко, напоказ, усмехнулась.

— Ах, Марица, не до тебя, не до тебя! — недовольно запыхтел маэстро. — Прошу тебя, дорогая, по…

— Но я соскучилась! — капризно объявила невидимая, но очень хорошо слышимая Марица. — И я хочу в…

— Тихо! — завопил несчастный маэстро. — Господа, господа, синьора или синьорита, и вы, синьор! Остановите моего Гробуса и, клянусь Мадонной, мы поговорим!...

Некромант шевельнул пальцами. Ржавый топор вывалился из костяной ручищи скеленда — обладавшего, как оказалось, звучным именем Гробус — и шлёпнулся на камни. Сам же костяк застыл, где стоял, тупо уставившись на дело своих рук — искромсанную и почти сорванную с петель дверь башни.

— Чего уж там, — вздохнули наверху. — Поднимайтесь, что ли… Марица, накройся!

Изуродованные створки со скрежетом разошлись, скребя по полу оторванными полосами железа.

Засветились сами собой масляные лампы по стенам, открылась узкая лестница вверх. Драконица взглянула на некроманта и первая шагнула за порог.

…Башня была, конечно, необыкновенной башней. Маэстро Гольдони обосновался наверху, хотя самое интересное располагалось, разумеется, под землёй…

Но сейчас Фесс шагал вверх по истёртым ступеням, отмечая кое-как заложенные кирпичом проёмы, где явно начинались когда-то некие ходы, сейчас невесть кем и невесть зачем замурованные.

Когда Аэсоннэ постучала первый раз в обитые тёмным железом двери, эхо вернось — эхо глубинных мест, лежащих под фундаментами. Но отозвались и верхние этажи жилища маэстро Гольдони; и оставалось понять, в какой степени был осведомлён об этом сам почтенный мэтр…

Хозяин встретил незваных гостей на первом жилом этаже. Лестница упиралась в дверь чёрного дерева, покрытую вычурной резьбой. Фесс пригляделся — и слегка оторопел, ибо вся резьба являла собой сплошь любовные сцены в весьма откровенном разрезе.

Аэсоннэ захихикала.

— Дочка! — вырвалось у Фесса.

Драконица резко повернулась, уперев руки в боки.

— Не хочу, — шепнули её губы. — Не хочу так. Я выросла.

И — так же резко крутнулась на пятке, в упор столкнувшись с выскочившим им навстречу почтенным маэстро, успевшим облачиться в сине-бело-золотые одеяния и парадный остроконечный колпак, весь расшитый звёздами, кометами и планетыми с человеческими лицами.

Лицо маэстро исчертили многочисленные морщины, острый крючковатый нос нависал над клочковатыми седыми усами. Подбородок покрывала щетина. Глаза, выцветшие и блёклые, уставились на явившихся.

В руках мэтр сжимал внушительного вида посох, с лиловым кристаллом в оголовке. Коричневое древко обвивала серебристая змея, клыки её удерживали на месте лиловый камень, слабо светившийся изнутри.

За спиной достойного чародея, сподвижника самого герцога Орсино, угадывался скуповато освещённый масляными лампами покой, богато украшеный шпалерами и высокими резными шкафами, где, судя по всему, теснились переплетённые в кожу инкунабулы.

— Так-так-так… — поджал губы волшебник. — Творец-вседержитель, кто ж это вы такие? И что вам от меня надо? И не смотрите, что так легко справились с Гробусом, он у меня старенький!..

— Маэстро, — перебила его драконица. — Мы простим прощения за столь вольное обращение с вашей дверью, но, право же, магистру магии вашего калибра не стоило б выпускать на нас вашего стража. Он годится распугивать бедных селян, но полагать, что он испугает и нас?..

Маэстро Гольдони, его глаза настророженно перебегали с некроманта на Аэ и обратно. Он облизнул губы, узловатые пальцы крепче сжали посох.

— Синьорина, и вы, молчаливый синьор! Честное слово, обстоятельства нашей встречи… — он сбился, почесал